Как писатель Андрей Дмитриев с помощью мыла после покойника получил премию «Русского Букера» и переехал из Москвы в Киев — разбирались писатель Алексей Курилко и журналист Анастасия Белоусова.
В Киев ради любви
Алексей! Говорить об Андрее Дмитриеве после Александра Дюма додумаешься только ты! Бедный наш читатель: из развеселого XVII века ты вдруг окунаешь его в малоинтересную суетливую бытовуху конца ХХ века. Хотя наш сегодняшний герой — личность весьма интересная. Он, конечно, не так плодовит, как Дюма, и романам предпочитает более короткие жанры — повести и рассказы, которые, кстати, пишет долго и скрупулезно. И вообще, не очень-то идет на поводу толпы и моды, что, собственно, не мешает ему в 2012 году получить «Русского Букера», а когда начнется конфликт между Украиной и РФ — переехать к нам, в Киев, на ПМЖ. Причем не по политическим соображениям, а из любви. Ради любви к украинской женщине. Вот этим, прости, он мне и интересен.
Еще бы! Там что ни актер, то знаменитость! Кстати, Дмитриев — пример профессионального «писательского» образования. Здесь тебе и филфак МГУ, и сценарный факультет ВГИКа, и редактор сценарной студии Госкино, и публикации в уважаемом в советские времена журнале «Знамя»… Словом, наш герой — настоящий словесный профи.
Да, этого не отнять. В этом году на его 60-летие я подарил ему… статую слона. Потому что Дмитриев ассоциируется у меня с мудрым слоном Хатхи из «Маугли». Чего ты смеешься? Только настоящий словесный профи может назвать свой роман «Мыло после покойника». Еще и Букера за это получить!
Стоп. Букеровскую премию он получил за книгу «Крестьянин и тинейджер»!
Верно. Только называлась она сначала «Мыло после покойника». Об этом Дмитриев рассказал мне в своем интервью на радио. Якобы он вообще не собирался ничего подобного писать, пока в разговоре о неизлечимости кожных заболеваний няня его сына, приехавшая в Москву из Луганска, не сказала: «Да что тут такого? Мыло после покойника — и все проходит». Няня эта и сообщила, что на Луганщине есть женщина, которая лечит кожные заболевания мылом, которым обмывает покойников. И заверила — болезни как рукой снимает.
Мыло после покойника
Ерунда какая-то. Мыло после покойника. Фу!
Тебе «фу». А у словесного профи от этого словосочетания целый роман родился! Причем сюжет, по его словам, сложился за день — в очень точном, логическом порядке и со всеми деталями. Вот тебе и «фу». Хотя отчасти ты права. Когда Дмитриев стал анонсировать книгу с таким названием, один уважаемый человек сказал ему: «Что за ужас ты там анонсируешь? Парень, ты подумай, надо ли?». Дмитриев подумал-подумал и заменил название на «Крестьянин и тинейджер». Кстати, в сюжете все равно «мыло после покойника» осталось: его заготавливает для главного героя некая женщина. «Крестьянин и тинейджер» лучше тем, что ты сразу ясно представляешь главных героев: Паникова, который живет в деревне один, и молодого горожанина Герасима, который «косит» от армии, прячась в доме по соседству.
Я бы назвала Дмитриева мастером деталей. Например, то, что Паников не выбрасывает телевизоры, а новый ставит сверху на старый. В итоге смотрит ТВ под самым потолком и думает: на каком телевизоре закончится его жизнь? Люблю такие детали. Они говорят больше слов.
«Выше седьмого — потолок, а жить в пустой деревне без телевизора попросту незачем».
А то, что Паников не пьет, тебя не поражает? И это в деревне! Что он напивался всего четыре раза, но после случались большие катаклизмы. Или что он любит женщину, которая живет с другим, и спивается, и умирает в конце? Книга вообще примечательная. Недаром Дмитриева называют новым Шукшиным. Смотри, герои вроде бы антагонисты — молодой горожанин и забытый всеми крестьянин. При прочтении создалось ощущение, что эти два персонажа когда-то станут одним целым. Ведь недаром у одного — лишь имя, у другого — фамилия. Только соединиться они никогда не смогут в силу целого ряда причин. Хотя и конфликта как такового между героями нет.
У каждого — отдельная замкнутая жизнь, и уживаться они могут, если не слишком влезают в жизнь друг друга и не пытаются друг друга опровергать. Помнишь, когда Гера пытался поднять и починить повалившийся у Паникова забор, тот рыкнул. Согласись, ведь изъян Паникова — неспособность взять ответственность, действовать решительно. И черта эта далеко не деревенская. Она связана больше с советским строем и поколениями людей, в нем выросшими.
ТВ запретят как наркотики
Я тебе, Алексей, даже больше скажу! И в Киеве я видела людей, которые, как Паников, и сейчас, при плазмах и цифре, ставят плоские панели на старые электроны! И жить с такими людьми можно, только как с Паниковым — отдельно. По соседству. Не влезая в их жизни и не пытаясь что-то в них менять. Потому как это целый мир, космический, сотканный из абсурдных примет и телевизоров. Но все же этот мир нравится им больше всего.
А как тебе мысль о том, насколько телевидение исказило понимание мира? Кстати, Андрей Дмитриев предположил, что в следующем веке телевидение будет под запретом, как наркотики:
«После того как рухнет наша гаденькая цивилизация, на смену ей придет какая-то другая, но уж точно — без телевидения… Оно, конечно, где-то будет: в подвале, в тайне, но — подпольное, презираемое всеми нормальными и уважающими себя людьми».
ТВ и сейчас смотрят все меньше. Многие переместились в интернет. Хотя и он работает по схожим законам, и продолжает, прикрываясь релевантностью, превращать людей в зомби-ящики. Надеюсь, я ошибаюсь.
Читайте также Мистика Гоголя — Проект «Литература с Курилко»
