Тринадцатый ангел. Во Владимирском соборе. 30 сребреников Иуды. Глава 5.

ТРИНАДЦАТЫЙ АНГЕЛ.

Ася Белкина

(христианское фэнтези)

Начало — Тринадцатый Ангел. Глава 1 — Искариот Палас

Глава 5.

Телефонный звонок

Алекс Барт вернулся домой с бутылкой водки, палкой колбасы и молочным шоколадом с изюмом, врубил «Охоту на волков» и упал на диван. Со стены напротив на него ласково смотрел портрет Натальи Гончаровой, жены Александра Пушкина. Алекс поднял бутылку, и произнес тост:

— Ваше здоровье, Натали!!! И пусть весь мир подождет!

Где-то к середине бутылки ему стало казаться, что Натали смотрит на него еще ласковей. Он снова готов был сказать речь, но в этот момент затрещал смартфон. Номер не определен. Не выпуская водку из рук, Алекс нажал кнопку громкой связи.

— Привет, Алекс… Это я, Натали…

Барт чуть не выронил водку. Это был голос из прошлого. Голос, который хочется забыть навсегда, но он не забывается никогда.

— Нам не о чем говорить, Натали…

— Не клади трубку, мне нужно с тобой поговорить!

— Я не в том состоянии… Давай завтра…

— Нет, можно сегодня? Нам нужно поговорить…

— Я выпил.

— Я слышу. Но это важно.

— Говори.

— Не могу. Можно я приеду?

— Рискуешь, я пьян и моя Юля уехала на неделю к тетке… Мы не виделись уже лет 20. Ты хочешь, чтобы я умер от передозировки счастья?

— Я быстро…

— Я тоже могу быстро. Могу медленно. Ты знаешь. Потому давай завтра. Мне уже хватило на сегодня проблем!

Признание

— Алекс, хотела сказать спасибо за Егора…

— За какого Егора?

— За актера, которого утвердили в твоем шоу. Это мой сын… И твой…

Барт сделал глубокий вдох, чтобы сказать какую-то гадость, но вместо гадости из него полился приступ сильнейшего кашля. Смартфон молчал, но не отключался. После приступа кашля маты говорить уже хотелось гораздо меньше.

— Ты слишком много куришь, Алекс…

— Ты слишком много умничаешь, Натали… Меня сейчас стошнит…

— Может это и к лучшему?

— Что значит к лучшему? Натали, давай без «ля-ля»! Ты никогда не хотела детей от меня!!!

— Мало ли чего я не хотела… Но Егор родился! Мы уже полгода не общались с тобой, ты же закадрил тогда Люську…

— Да, я люблю баб… Но ты та еще святоша. Этот пацык не может быть моим сыном!

— Я бы тоже хотела в это верить, но увы. Он твой сын. У вас одинаковый взгляд. И походка. И вообще, он замечательный актер. Он всегда об этом! Поэтому я поговорила с руководством и убедила их взять к тебе на съемки. Егорушка хотел быть, как ты…

В эту же секунду Алекс запустил бутылкой водки об стену, четко в Наталью Гончарову, и выронил смартфон. Экран треснул и погас.

— Какого хрена все бабы нам врут? Врут с самого детства! Суки!!! — заорал Барт на всю комнату, поднял смартфон, тут же пропорол осколками бутылки руку.

Пытался зажать рану рукой, но получилось плохо. Во рту появился солоноватый вкус вперемежку с водкой, зрение медленно, но верно погрузилось во тьму. «Да я как баба прямо», — процедил сквозь зубы Барт за секунду до того, как рухнув на кровать, уснул.

Во Владимирском соборе

Алекс вошел в свой любимый Владимирский собор. Он был не один. Рядом с ним был Ангел. Если бы не большие пушистые крылья, он бы подумал, что это женщина. Ангел подошел к нему так близко, что из его глаз полились слёзы от яркого света.

«Я не верю в Бога," — честно сказал Барт и в его руке каким-то чудесным образом появился свиток. Алекс раскрыл свиток, чтобы прочесть, но язык был ему совершенно не знаком.

— Это древнегреческий, — сказал Ангел. — Это воспоминания героя вашего романа. Только он хочет, чтобы вы написали о нем честно…

— Я не пишу на заказ… — отрезал Барт.

— Тогда пишите от души…

— И кто же этот герой, в переводе с древнегреческого?

Ангел покачал головой. Алекс снова раскрыл свиток, и вдруг оттуда стали вываливаться мелкие монеты. Одна за другой монеты с громким стуком падали на затертый мрамор пола Владимирского собора. На тридцатой монете Барт выронил свиток.

— Да ну нафиг! Этого мне не хватало…

Он развернулся, чтобы выйти из храма, но тут же нос к носу столкнулся с фигурой в белом хитоне. Черные колючие глаза, шапка черных вьющихся волос…

— Не может быть… — выдохнул Барт.

— Подними, — приказала фигура.

Пятясь назад, Алекс едва не наступил на свиток. Фигура сжала кулаки так, что послышался хруст костей, и медленно шла к писателю.

— Подними мой свиток, — снова приказала фигура.

Алекс поднял.

— И монеты тоже.

Ссора во Владимирском соборе

— Может ты перестанешь мне указывать??? Да кто ты такой? Ты вообще что здесь делаешь, во Владимирском соборе, предатель ты хренов!!! — заорал Алекс.

Он и не успел моргнуть, как пальцы Иуды впились в его горло.

— Знаешь, сколько раз я это делал? — прошептал Иуда Барту на ухо. - Сколько сопливых жизней перестало пульсировать в моих пальцах?

— Дофига… — выдохнул Барт из последних сил.

— Так вот, писатель, — не разжимая пальцев, продолжал Иуда. — Мне не интересен ни ты, ни твой мир. Мне все равно, что ты думаешь по моему поводу. Это вообще не имеет значения. Важно лишь, что Он скажет. И что Он думает. Если Он хочет, чтобы люди написали обо мне правду, — люди ее напишут. А напишешь ее ты или другая бездарность — не имеет значения…

Собрав последние силы, Алекс хотел ударить душителя в пах, но промахнулся.

— Ты уже не в той форме, маэстро, чтобы бить меня ниже пояса. Александр Романович Барт! При всех святых объявляю тебе, сволочь, в последний раз — еще пару ящиков той мерзости, которую ты пьешь, — и жизнь твоя закончится самым жалким образом. А нам придется искать нового писателя, да Ангел?

Ангел сурово смотрел на обоих. Драка во Владимирском соборе явно была ему не по нраву.

Когда Ангел в растеянности

Все пошло не так, как хотелось, и Тринадцатый был в растерянности. Иуда выпустил шею писателя, тот упал на пол, на разбросанные монеты, корчась от приступов удушающего кашля. Ангел и Иуда терпеливо и молча ждали, пока приступ закончится. Ангел молился. Иуда осматривал фрески на стенах. Бог-Вседержитель, Бог-Слово, Евхаристия, Евангелист Лука…

— Вымарали меня отовсюду, Ангел…— тихо сказал Иуда. — Словно и не было меня. Только я-то был!

— Твою мать! Меня чуть не задушил Иуда Искариот!!! — застонал шокированный Барт. — Иуда… Во Владимирском соборе! Твою мать…

— Александр Романович, осторожней со словами…— предупредил Иуда. — Вы же писатель.

Алекс сгреб монеты в руки и рассматривал их при свете, падающем из узких окон купола.

— Это же… Тридцать сребреников… Твою…

Продолжить Алекс не смог — от нового приступа кашля.

— Ангел, ты тоже хочешь его придушить??? — удивленно произнес Иуда. - Вам, ангелам, можно так делать?

— Нельзя, — тихо проговорил Тринадцатый. — Но хула в месте молитвы недопустима…

Иуда с уважением посмотрел на своего бывшего Хранителя.

— Вот это я понимаю — воин… Да ты отщепенец, мой добрый Ангел. Отщепенец, как и я…

— У каждого из нас свои роли, Иуда…

— Да, роли, театр, актеры, все мы — для Него, — горько проговорил Иуда. — Хочет посмотреть театр, пусть смотрит… Паяцев во все времена хватает.

— Алекс Барт не только писатель, он еще и актер. Причем хороший актер, — добавил Ангел.

Иуда брезгливо посмотрел на корчащуюся на полу фигуру.

— Не сомневаюсь. Тот еще. Эй, гений! Собери все монеты, пока я добрый, — обратился Иуда к Алексу. - И предупреждаю, береги их! Они — путь к твоей и моей свободе… Каждая из них…

Нора

Нора облизывала его щеки своим влажным алым языком и поскуливала. Кровать и штаны Алекса были в крови и мелких осколках от бутылки. «Надо меньше пить…» , — тихо сказал Барт, не открывая глаз, и вздохнул с облегчением. Это был лишь сон. А теперь можно снова поспать. Однако уснуть не получалось, потому что Нора применила запрещенный прием.

Вообще, Нора была уникальной. Никогда не устраивала скандалов, не требовала к себе внимания и обновок, не просила есть. Зато она держала в страхе всех соседей и могла разбудить своего хозяина одним взглядом своих голубых глаз. Если бы она была женщиной, Алекс непременно на ней бы женился. Но, увы! Нора была хаски.

Когда три года назад Барт пришел в питомник, чтобы выбрать себе четвероногого друга, Нора была последней, кого это заинтересовало. Тогда как все ее братья и сестры боролись за почетную роль собаки актера и писателя Алекса Барта, та лишь открыла глаза и вильнула хвостом, мол, «Я рада, да, но у меня так много дел».

В игре «загони мячик» Нора решила отложить свои «дела», мгновенно загнав мячик в ворота, как заправский форвард. Но хватило ее ненадолго. Когда мячик отобрали и кинули заново, Нора поняла, что игра не стоит свеч, арбитр — шулер, и снова потеряла интерес к происходящему.

И даже то, что владелица питомника обозвала ее «отбраковкой», так как бабуля Норы подгуляла с волком, вызвало у нее лишь затяжной, с легким подвыванием зевок. Она готова была снова уснуть, когда выяснилось, что каким-то странным образом она прошла кастинг и была аккуратно перенесена в теплые руки своего нового владельца.

Вскоре выяснилось, что выбор был не случаен. Это была судьба.

Судьба на четырех лапах

Нора, как и Алекс, любила кататься на машине; гулять, когда хочется гулять, а не когда надо в туалет; спать тогда, когда хочется спать; есть, когда… ну, вы поняли! Если ей что-то было нужно, она просто подходила и смотрела на своего хозяина, не взвизгнув ни звука. Она даже пыталась попробовать прочитать то, что он писал! Но блокнот Барта оказался совсем не съедобен.

Единственное, в чем у них были разночтения, это в посещении пьяных друзей. Нора была категорически против. Она по-волчьи скалила зубы и щетинилась, всем своим видом показывая, что алкалоиды не должны засорять ее нежное, женское и по-волчьи ранимое обоняние. «В конце концов, это просто неприлично!» — рычала Нора.

Гостям ничего не оставалось, как ретироваться в подъезд и исчезнуть в неизвестном направлении. Терпеть алкалоиды она была готова только от хозяина. Тем более, что именно в такие моменты он садился возле нее прямо на пол и говорил: «Нора! Ну почему ты не женщина??! Я бы купил тебе кольцо, одел в шелка и фату, и мы бы гуляли по Крещатику туда-сюда, туда-сюда! И я бы всем говорил: «Смотрите, это моя жена!» Нора в ответ лишь утыкалась ему в руку и утробно подвывала. Это было их счастье. Одно на двоих.

В данный момент Нора решила разбудить хозяина во что бы то ни стало. Она прибегала к этому в случае крайней необходимости. А ее чутье подсказывало, что такая необходимость есть. Хаски чувствовала, что за домом следят.

— Нора, можно я умру на сегодня? — промычал Барт в подушку. — Скажи: «Да».

Собака потопталась на месте, аккуратно взяла в зубы одеяло и стала тянуть на себя.

В этот момент кто-то позвонил в дверь. Сначала один раз, потом второй, потом третий, и Алекс понял — точно, пора вставать.

«А я Маша. У вас соль есть?»

На пороге стояла девочка с двумя неровными хвостиками-кучеряшками, в рваных джинсах и футболке с надписью «Shut up». Нора выбежала в коридор и стала обнюхивать гостью.

— Нора, фу! — скомандовал хозяин, но хаски уже вовсю облизывала руки девочки.

— Добрый день! Вы Александр Романович?

— Я Александр Романович.

— А я Маша. У вас соль есть?

Алекс растерялся.

— Что?

— Соль, говорю, есть?

— Аааа… а тебе зачем?

Девочка скептически усмехнулась:

— Мужчины ничего не знают! Соль нужна для того, чтобы суп варить!

— Ааааа…— снова пробормотал Барт.

Он никак не мог взять в толк, кто этот ребенок и что ей здесь нужно.

— Так что, есть? — не унималась Маша. — Я заплачу! У меня есть деньги…

Она протянула Алексу свинку-копилку. Тот удивленно смотрел то на девочку, то на копилку, но послать ребенка не посмел, а вместо этого почему-то взял копилку и встряхнул ее.

— И много там?

— Не знаю, но на соль точно хватит, — заверила его девочка. — Так что? Дадите соли, или мне в магазин бежать?

— Не знаю… Посмотри, а кухне, я устал… — проговорил хозяин, в надежде, что девочка испугается зайти внутрь и исчезнет из его мира навсегда. Но Маша не испугалась. Она довольно кивнула и быстро прошмыгнула в квартиру Барта.

— Эй, а ты не боишься? — пыхтел ей вдогонку Алекс. - Что я большой взрослый дядя? Вдруг я опасный… этот…

— Маньяк? — уточнила Маша, смело проходя в кухню.

Нора весело последовала за ней.

— Да… Да… Маньяк! Ну, то есть я не маньяк, но ты поняла…

— Вы не маньяк. Вы наш сосед! Моя бабушка Соня знает вас с пеленок, говорит, что вы оболтус талантливый.

— Привет бабушке Соне… А ну да, Софья Андреевна! Из квартиры 50? Точно! Это ж моя учительница литературы… Вот черт! Но знаешь, Маша, сосед тоже может оказаться маньяком…

Он закрыл дверь и только тут заметил, что его руки были в мелких ссадинах и крови. «Точно, маньяк», — буркнул он. В кухне послышался звук двигающейся мебели. Это Маша, поставив стул, пыталась добраться до верхних ящиков.

— Было бы здорово, если бы ты еще и аптечку нашла заодно… с солью…— сказал он, возвращаясь в комнату.

— Хорошо! — звонко ответила Маша, обшаривая кухонные шкафчики.

30 полтинников

Алекс лег на диван. Голова раскалывалась, руки неприятно пекли в местах мелких ран. Сейчас эта девочка найдет аптечку, и раны перестанут ныть, — утешал он сам себя. В кухне снова послышался стук мебели, потом звон разбивающейся посуды и крик:

— Я нашла соль!!! Аптечки пока нет!

Барт закрыл голову подушкой. Пусть делает, что хочет, он устал. Он хочет спать, и чтобы весь мир оставил его в покое. Сам того не понимая, Алекс вскрыл копилку, который принес ему ребенок. Вскрыл неумело, часть монет со звоном высыпалась на пол. У Барта к горлу подступил комок. Превозмогая тошноту, он стал пересчитывать медные полтинники. Их было ровно тридцать. Как во Владимирском соборе…

***

Когда Маша вместе с Норой вернулась в комнату, ей показалось, что Алекс уснул. Рядом с ним лежала ее свинка-копилка, а вокруг него валялась мелочь.

— Бардак, — констатировала девочка, оглядывая комнату, всю в осколках от разбитой бутылки, с одеялом на полу.

— Водкой пахнет,— снова произнесла Маша собаке. — Как ты тут живешь? Ты же собака? Или тоже алкоголичка?

Нора издала «у-воффф-у».

— Я так и думала. Мой папа такой же. Надо бы окно открыть и убраться тут.

Она притащила из кухни табурет, взобралась на него и открыла форточку.

— А теперь, Нора, ищи веник! Искать! Веник! Понимаешь?

Хаски заскулила и кинулась в коридор, через секунду вернувшись оттуда с мячиком.

— Нет, Нора! Мы же с тобой взрослые девочки! — Маша по-учительски погрозила собаке указательным пальчиком. — Сначала дело, а потом игры. Веник! Искать!

Нора в ответ снова завиляла хвостом.

— Ясно! Плохая ты хозяйка, Нора! И я тоже. Пошли звать бабушку. Дело плохо.