«Тринадцатый ангел»
Христианское фэнтези
Ася Белкина
Краткое содержание предыдущих глав
Что читают с этим материалом? Путь Христа и украинки — Александровское подворье в Иерусалиме
По заданию Архангела Михаила ангел под именем «Тринадцатый» разыскивает писателя Александра Барта, чтобы помочь ему создать роман об Иуде Искариоте, который давно хотел почитать Сам Господь. Как бывший Ангел-Хранитель Иуды, Тринадцатый является к Искариоту и уговаривает «надиктовать» Алексу Барту свою историю, чтобы тот смог написать роман.
Однако первая же встреча автора со своим будущим героем (ангел организовал ее, усыпив Барта) приводит к ссоре Барта и Искариота. Только благодаря уговорам Тринадцатого ангела Искариот обещает «надиктовывать» свою историю жизни, но Барт так и не решается начать роман и ощущает себя творческим импотентом.
Ситуация усложнилась еще и тем, что Ангел-Хранитель Александр, приставленный к Алексу Барту, исчез. В первый же день пребывания в квартире Барта, Тринадцатый знакомится с бесом по имени Регент, который по поручению сатаны помогает писателю создать цикл книг про героев ада. Как оказалось, Регент быстро избавился от своего конкурента — Ангела-Хранителя Александра и помог Барту получить престижную премию по литературе за книгу «Долгая дорога в ад». Но с тех пор Алекс не может написать ни строчки. Регент нервничает, что его подопечный окончательно перестанет писать и станет не нужен сатане, потому начинает уходить в запой.
Вместо спиртного бес Регент выпивает несколько колб с елеем Тринадцатого ангела, после чего становится добрее и соглашается показать, куда он спрятал Хранителя Александра. Вместе с Рефаимом по имени Гонгорий, Регент и Тринадцатый возвращают в квартиру Алекса Барта Ангела-Хранителя и начинают его лечить.
По мере того, как Ангел-Хранитель выздоравливает, Алекс Барт начинает писать новый роман. Однако после встречи со старой знакомой Лялей, он снова пьет и во время спектакля теряет сознание прямо на сцене, где к нему приходят его любимые писатели — Николай Гоголь и Михаил Булгаков.
Что читают с этим материалом? Via Dolorosa. Как мы прошли Крестный путь Христа
Тринадцатый узнает, что задача Гоголя и Булгакова довести Алекса Барта до сердечного приступа. Хранитель Александр советует найти крестного отца Алекса, который мог бы помолиться и помочь Барту справиться с нечистой силой.
Фото kellepics / Pixabay
«Тринадцатый ангел»
Глава 13
Крестный отец. Судный день.
Вагонный токсикоз
Электричка Фастов-Киев — великое испытание стойкости духа. Пол с остатками линолеума, фанерные стены, деревянные лавочки и даже железные полки для чемоданов под потолком — все было насквозь пропитано запахом алкогольного перегара, блевотины, нестиранных носков, табака и наливных духов по 99 грн за бутылочку.
Вагонный токсикоз никак не желал уходить, он жил здесь, ехал среди пассажиров вместо проводника, а в некоторых случаях — в местах с блевотиной или разлитым перекисшим борщом, например, — требовал себе отдельное место.
Здесь новички падали в обморок, а «тертые калачи» пережидали в тамбуре, чтобы глотнуть свежего воздуха в момент, когда тяжелые массивные двери, издавая то ли рев, то ли стон, медленно открывались, а сдавленный голос в микрофон звуком, словно ему запихнули кляп, произносил: «Київ Волинський, наступна — Караваєві Дачі». Отец Сергий Калягин сел на свободное место возле спящего бомжа, раскрыл Священное Писание и углубился в чтение.
Крестный отец. Судный день.
Ангелы на чемоданных полках
Никто из стоящих пассажиров и представить не мог, что на чемоданных полках меж двух огромных клетчатых сумок с житомирскими носками ехали еще два пассажира — Тринадцатый ангел (бывший Хранитель Иуды Искариота) и Ангел-Хранитель того самого отца Сергия с Библией в руках.
Все остальные Ангелы-Хранители стоящих и сидящих пассажиров, включая спящего бомжа, находились исключительно на крыше вагонов, не в силах выносить грязь и мусор. Но у Хранителя Сергия и Тринадцатого была особая миссия — они должны были доставить целым и невредимым Сергия Калягина до больницы Алекса Барта и предотвратить, при необходимости, любые атаки бесов.
Чтобы скоротать время — а расстояние от Боярки до Киева занимало от 30 до 50 минут — Хранитель Сергий — степенный, высокий красавец-ангел, сложив крылья под потолком прямо на клетчатые сумки, записывал пером в свитке дела своего подопечного, тогда как Тринадцатый, также сложив крылья, безмолвно умирал от вагонного токсикоза, уровень которого под потолком зашкаливал.
— По разговорам людей я понял, что такой запах всегда, — ответил Хранитель Сергий. — Но какой — Бог его знает. Ангелам, видимо, не зря Господь не дал обоняния. А почему ты спрашиваешь?
Что читают с этим материалом? Эдит Пиаф. Маленький ангел большого ада
Крестный отец. Судный день.
Сумка с крыльями
— Задыхаюсь я…
— Ты что, ощущаешь запахи???
— Да…
— Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!!! — пораженный Хранитель чуть не выронил перо. — Не может быть!!! И давно это с тобой???
— С рождения, — с горечью ответил Тринадцатый.
Хранитель смотрел на Тринадцатого с ужасом и восторгом одновременно.
— И как оно? — спросил Хранитель Сергий.
— Ужасно… воняет сильно…
— Я читал, что люди надевают противогаз… Но это уже когда пожар и все горит.
— А что такое противогаз?
Хранитель Сергий растерялся.
— Не знаю, мой подопечный никогда его не носил… Но я знаю, что им все лицо закрывают, чтобы дым не разъедал легкие…
Они осмотрелись вокруг, но увы, противогазов на полках не оказалось.
— Может ты тогда на крышу пойдешь? К нашим? А я сам покараулю? Там свежий воздух…
Тринадцатый отрицательно покачал головой, от безысходности открыл одну из сумок с партией житомирских носков и уткнулся носом прямо в целлофановые пакеты.
Хранитель Сергий тихо рассмеялся:
— Ух ты! Сумка с крыльями ангела!!!
Крестный отец. Судный день.
«Архангел звонит»
И тут в хитоне Тринадцатого завибрировал смартфон. Тринадцатый застонал, поднял голову, пытаясь задержать дыхание, и достал телефон. Вайбер отображал крылья и мигал: «Архангел Михаил звонит».
— Нет… Только не сейчас… — отчаянно пыхтел Тринадцатый, пытаясь нажать красную кнопочку сброса звонка, но увы, она не срабатывала. — Вечно мне везет, что ж такое!!!
Хранитель Сергий смотрел во все глаза то на смартфон Тринадцатого с надписью «Архангел Михаил звонит», то на свой свиток и перо. А в это время Тринадцатый, решив более не испытывать судьбу, нажал зеленую трубочку «принять вызов».
На том конце прозвучало тихое «Аллилуйя», потом треск, наконец, трубный голос Архангела Михаила возвестил:
— Ангел! Как смеешь ты сбрасывать звонки мои?
— Отче, каюсь! — пытался защищаться Тринадцатый. — Но я в таком месте…
— Нет места, где бы Архангел не смог говорить с Ангелом своим!!!
— Да, отче…
— Где находишься ты?
— В электричке, на полке для чемоданов, меж сумок с носками… Тут очень грязно и сильно воняет…
Тринадцатому показалось, что Папа Миша засмеялся. Сидящий рядом с Тринадцатым Хранитель Сергий, услышав голос Архангела, благоговейно запел «Аллилуйя» и «Свят Господь».
— Пушистик! Электрички, носки, чемоданы и вонь — еще не самое страшное, что сотворил человек! — уже мягче сказал Архангел.
— Да, отче… - тихо отвечал Тринадцатый.
Фото Pixabay
Крестный отец. Судный день.
От носков страдающему
— Ты нашел отца Сергия Калягина?
— Да, отче… Вот теперь вместе с Хранителем Сергием сопровождаем батюшку в больницу к Алексу Барту.
— Да будет так! Сергие, друг мой, честь тебе и хвала! — обратился Архангел к Хранителю Сергию через смартфон.
Тот от неожиданности чуть не свалился с чемоданной полки.
— Слава в Вышних Богу! — только и смог сказать Ангел-Хранитель Сергий. — Как же я давно не слышал ваш голос, отче Михаил!
— Верный и преданный ангел мой Сергие, — голос Папы Миши стал мягким и по отечески добрым. — Велико и прекрасно твое служение! Не в пример твоему соседу, от носков страдающему…
Хранитель Сергий поклонился и снова запел «Алилуйя», а Тринадцатый чуть не умер от стыда.
— Тринадцатый! Ты тут?
— Да, отче, — ответил Тринадцатый.
— Отец Нестор хотел тебе сказать что-то очень важное! А я даю вам свое благословение и жду хороших новостей.
— Слава в вышних Богу! — запели вместе Тринадцатый и Хранитель Сергий в ответ.
Что читают с этим материалом? Самые необычные сайты планеты
Крестный отец. Судный день.
Подопечные демона
В смартфоне снова послышался треск, после чего ангелы услышали голос отца Нестора Летописца.
— Пушистик! Быстро говорю, пока нас не разъединили! Я раскопал дело твоего оппонента — демона Регента. Знаешь, кем были его подопечные?
— Нет, отче…
— Не поверишь!!! Николай Гоголь и Михаил Булгаков!!! Каково?
Тринадцатый от неожиданности ойкнул.
— Это мне Александр Исаич подсобил, Солженицын! — продолжал отец Нестор. — Он через своих ребят много чего узнал про этого Регента. Любимчик сатаны. Прославился благодаря своему первому трофею — Гоголю, которого довел до безумия и заставил сжечь второй том «Мертвых душ»… Вторая его «победа» — морфий и «Мастер и Маргарита» Булгакова… И вот теперь — Алекс Барт…
— Не понимаю…
— Я пока тоже не очень хорошо понимаю, но дела плохи. Регент — настоящий профессионал по писателям, остерегайся его!
— Отче! Но ведь именно Гоголь и Булгаков привиделись Барту перед тем, как с ним случился приступ!
— Ну, меня бы тоже инфаркт хватил, если б хоть одного из них увидел! А тут — двое сразу… - и старец весело рассмеялся от собственной шутки. Только Тринадцатому быо вовсе не до смеха.
Крестный отец. Судный день.
Когда писатели бесам помогают
— Но отец Нестор, разве писатели могут помогать бесам???
— Как объяснил Александр Исаич, если писатели находятся в подчинении у какого-то из департаментов сатаны, они сделают все, что тот скажет…
— Тогда дела совсем плохи… — отчаянно проговорил Тринадцатый.
— Пушистик, не вешай нос! Доставьте Барту его крестного отца, а дальше Бог управит! Нельзя отчаиваться! Не сдавайтесь! Тем более с тобой столько ангелов! И даже Иуда на твоей стороне, а это все неспроста…
Больше досказать он не успел, так как электричка резко остановилась и смартфон вылетел из рук Тринадцатого, упал на стертый ленолеум пола и погас. Как ни пытался его включить Тринадцатый, смартфон смотрел на него черным разбитым стеклом.
Что читают с этим материалом? Тургенев боялся мать, угрожал Толстому и «зашифровал» Муму
Крестный отец. Судный день.
Зачем на небесах смартфоны выдают
— Это что? На небесах теперь смартфоны выдают? — не удержался от вопроса Сергий.
— Да…
— Надо же… Прямо как у бесов. Те давно со смартфонами своих подопечных караулят. Как прекрасно!
— Мне перо и свитки нравились гораздо больше… - тихо сказал Тринадцатый, пряча разбитый смартфон вглубь своих одежд.
— Мы его починим, есть сервисные центры. Бесы постоянно бьют свои экраны, но потом ремонтируют. Я видел. Не расстраивайся, брат…
— Не хочу я быть как бесы, брат… Не хочу за ними повторять…
Тут голос с кляпом во рту объявил: «Караваєві Дачі - наступна Київ пасажирський. Кінцева».
— Нам пора, — сказал Хранитель Сергий. И словно по его команде Сергий Калягин перекрестился, сложил Писание в сумку, надел старую потертую шляпу и приготовился выходить.
Крестный отец. Судный день.
Гоголь и Булгаков открывают заседание
Булгаков хлопнул в ладоши, и на сцену вышел смешной коротышка с черной папочкой и бейджем «конферансье».
— Первый свидетель по делу № 26 148 Тамара Барт, швея ткацкой фабрики, мать Александра Барта.
Алекс вскочил со стула, но Булгаков с Гоголем тут же силой вновь усадили его на место. Гоголь вложил в руку Барта огромное, местами потрепанное, гусиное перо, Булгаков положил на стол чернильницу и блокнот «Макей» с кожаной обложкой.
— Если вы еще раз подскочите, мы вынуждены будем вас привязывать, — тихо сказал Гоголь Барту. — Поверьте, милейший, меня привязывали, и я не могу сказать, что это были светлые моменты моей жизни. Потому очень прошу, Александр Романович, сидите тихо и записывайте все, что вы услышите.
— И советуем вам записывать все очень тщательно! Потому что упущенное допишут уже за вас, причем вашей же кровью, — добавил Булгаков.
Алекс не находил слов. Весь этот ужин под абажуром и прежде ему не нравился, но сейчас он просто запаниковал.
— Выпейте, полегчает, — подсказал ему смешной конферансье со сцены. — Так все делают.
Алекс с отвращением посмотрел на перцовку.
— Обойдусь, - прорычал он от бессильной злобы и взял перо в руку.
Крестный отец. Судный день.
Свидетель № 1. Мама
— Первый свидетель по делу № 26 148 Тамара Барт, мать Александра Романовича Барта, — повторил конферансье и удалился со сцены.
Занавес раздвинулся и в центр сцены вышла… Нет, это, бесспорно, была мама. Только она была другая. Какая-то помолодевшая, подтянутая, красивая. В каком-то брючном костюме, которых в советские времена нигде и не купишь, тогда как, по воспоминаниям Алекса, мама ходила в ситце и синтетике.
И тем не менее в этом сером костюме и кораллового цвета блузе, с собранными в пучок волосами, она выглядела потрясающе.
— Актриса? — буркнул Алекс, за что получил пинок ногой от Гоголя.
Что читают с этим материалом? 120 лет отцу Феррари — эксцентричный гений боялся лифтов и мать
Тамара Барт спокойно села на стул, поставленный конферансье посреди сцены, и закурила.
— Сашенька родился случайно. Я не могу сказать, что хотела еще детей. Мне вполне хватило дочери. Однако, когда я поняла, что беременна, аборт решила не делать. Я любила отца Саши. Думала, что если я рожу ребенка, уж тем более сына, он будет ездить к нам чаще. Саша — плод моей ошибки. Мужчины никогда не остаются ради детей. Настоящие мужчины я имею ввиду. Роман был настоящим. Козлом.
— Алекс, вы все записываете? — спросил Булгаков, заглядывая в блокнот Барта, как учитель в тетрадь ученика.
Крестный отец. Судный день.
Показания кровью
Перо то и дело выпадало из рук Алекса, буквы путались и не слушались, однако он довольно быстро заметил, что если не успевает записывать сам, в блокноте текст появляется сам собой, выведенный чернилами бурого цвета. И тут он с ужасом заметил, что чернила эти текли по еле видимой системе от самого его сердца.
— Это моя кровь? — воскликнул Барт.
— Вы лучше пишите быстрее, тогда все будет хорошо, — посоветовал ему Булгаков. — И не нервничайте, все уже случилось. Все что происходит сейчас — только следствие. Плод вашей жизни.
Заседание продолжилось.
— Тамара Николаевна, скажите, часто ли Александр Романович вас обманывал? — спросил ее Гоголь.
— Только когда я стала выпивать. Вообще, он был тихим, послушным, старался нам с дочерью угодить. Во всем, что было плохого, виновата моя отвратительная любовь, которую не убил даже алкоголь.
— Что вы имеете ввиду «во всем, что было»?
— Я стала пить. Сашенька прятал от меня водку, я его за это била. Напившись, я заставляла его звонить отцу и говорить всякие гадости. Думаю, Саша притворялся, что говорит с отцом, на самом деле набирал несуществующий номер и говорил в пустоту, только чтобы я успокоилась.
Крестный отец. Судный день.
Как Медея
— Я понимала это, но уже не могла остановиться, — продолжила свидетельница. — Снова и снова заставляла его приносить мне водку и звонить отцу. В эти моменты я, как Медея, радовалась своему мщению, а утром ненавидела себя настолько, что однажды разбила в доме все зеркала.
Сын был не виноват, но я винила его. Винила его во всем. Потом он сбежал. И до самой смерти своей я его больше не видела. Завала, когда валялась в луже крови после побоев проходимца, с которым жила последний год. Звала Сашеньку, но он не пришел…
— А вы пытались его искать?
— Нет.
— Почему?
— Хотела его забыть.
— Забыть сына?
— Да
Гоголь и Булгаков переглянулись, после чего Булгаков продолжил допрос:
— У вас получилось?
— Нет… Нет! Но я точно знала, что ему лучше жить без меня. Он талантлив. Он писатель и обязательно станет знаменитым. А знаменитым людям не нужны такие никчемные матери, как я. Но сейчас мне кажется, что рождение Сашеньки было самым лучшим моментом моей жизни.
Что читают с этим материалом? Владимир Соловьев — потомок Сковороды, великий философ и скиталец
Крестный отец. Судный день.
Свидетель № 2. Жена
Барт с трудом выводил пером слова матери, запивая стоящей на столе перцовкой. Он ненавидел имя «Сашенька» именно потому, что так называла его мать, и потому в другой своей жизни, без нее, он представлялся исключительно как «Алекс».
А тем временем занавес опустился, спрятав Тамару Барт, и маленький конферансье представил нового свидетеля.
— Второй свидетель по делу № 26 148 Оксана Барт-Карпенко, домохозяйка, первая жена писателя Алекса Барта.
На сцену вышла хрупкая женщина в ситцевом платье в горошек. Барт застонал. Это то самое платье, которое он подарил ей после свадьбы. Единственное, которое он ей подарил.
Оксана выглядела такой, какой он ее помнил еще со двора. Словно не прошло 20 лет. Словно не было брака «по залету». Словно ей до сих пор 17.
— Мы познакомились во дворе, но тогда Алекс меня не очень запомнил. Думаю, первый раз он обратил на меня внимание в кабинете моего отца. Он не отрицал, что украл из ночного магазина еду и деньги. Отец мой, участковый, посадил его на двое суток, а потом помог сделать паспорт и устроиться на работу. Папа просил, чтобы я приносила ему еду какое-то время.
Как сейчас помню, он был настолько худым, что на лице были одни большие черные глаза. Если бы я не знала его раньше, подумала бы, что он — смертельно больной урод — настолько он отличался от того парня, которого я видела во дворе. Поначалу он не говорил, что не ест еду из рук врага. Тогда я перестала появляться, а еду передавала через охранников.
Когда же он получил первую зарплату, то передал часть денег отцу, а для меня — шоколад. Как благодарность. У меня до сих пор хранится обертка, представляете? Потом мы случайно встретились снова во дворе, я пригласила его к нам на чай. Мы и не заметили, как стали встречаться. Я осталась у него на ночь, после чего поняла, что больше не могу без моего Алекса.
Крестный отец. Судный день.
«Мы с сыном ему не нужны»
— Вы были счастливы? — спросил Булгаков.
— Вначале да. Я думала, что он так же любит меня, как и я. Но потом… потом… поняла… Вы понимаете, его мысли всегда были далеко от меня. Его сердце было закрыто, даже когда он взял на руки сына. Да… В тот момент мне было очень больно. Я поняла, что мы с сыном ему не нужны.
Он словно был равнодушен к нам, и все, что его оживляло — это письменный стол, ручка с золотым пером, настольная лампа и огромные ежедневники, в которых он писал свои рассказы. Меня это сердило.
Начались скандалы. Он уходил. Потом возвращался и снова уходил. Работал в две смены, потом бросал и уходил в запой. Так было до тех пор, пока он не попал в театр. В театре он изменился в лучшую сторону для себя и в худшую для нас.
Что читают с этим материалом? День сотворения мира — 5970 лет назад родилось мироздание
— Что вы имеете ввиду?
— Однажды он пришел после спектакля, положил на стол деньги и сказал, что уходит. Навсегда. Что он хочет начать новую жизнь, будет помогать нам, но жить с нами больше не сможет.
— И вы согласились? — спросил Булгаков.
— Да, я его слишком сильно любила. Тем более, что он всегда передавал нам деньги, чтобы мы не нуждались.
— Откупился значит?
— Нет, что вы! Я вскоре вышла замуж. С Алексом мы поддерживали хорошие отношения. Единственное, что меня расстраивает… он так и не пришел на мои похороны.
Крестный отец. Судный день.
Гибель свидетеля
В этот момент Барт не выдержал:
— Как!!! Ты что, умерла!!!
Булгаков с Гоголем в секунду обернулись и зашикали на него.
— Милейший, — строго сказал Гоголь. — Если вы будете мешать Михайлу Опанасовичу вести процесс, свидетель исчезает со сцены, а это, как вы понимаете, не в вашу пользу.
В подтверждение этих слов Оксану Барт тут же поглотил темно-красный занавес. Именно поглотил, словно пасть акулы. Алексу даже показалось, что он услышал подозрительный хруст, словно кому-то ломали кости.
— Вы обвиняетесь в гибели своего свидетеля! Ваша задача — писать и слушать! Писать и слушать! — возмущался Михаил Афанасьевич.- А не портить процесс своими репликами!
Гоголь был не менее строг и возмущен:
— Вы же писатель! Настоящий! А настоящий писатель должен писать и слушать, но не мешать! Вы поняли?
Крестный отец. Судный день.
Схожесть с Булгаковым
Алекс в гневе вскочил из-за стола. Таким тоном он никому не позволял говорить с собой, даже классикам мировой литературы.
Но Булгаков резко сменил гнев на милость и обратился к Гоголю:
— Полно вам, Никола! Я на своем процессе вообще кинул в судью чернильницей, когда показания давала Татьяна Лапа. Александр Романович — человек много переживший и начитанный. Он возьмет себя в руки и впредь не будет задерживать слушание.
Тем более, что времени остается все меньше. Верно, Александр Романович? И знайте — я вас прекрасно понимаю! Мы же с вами похожи! Но умоляю, потерпите! Этот ад скоро закончится! Еще два свидетеля!
В подтверждение своих слов Булгаков подал Барту еще одну рюмку перцовки. Тот выпил ее залпом и сдавленным голосом проговорил:
— Я не знал, что она умерла… Я не знал…
— Да, нам это известно!
— Как она умерла? Она же младше меня!
— Жуткая смерть Александр Романович! Муж в пьяном угаре порезал ее ножом. Потом прирезал вашего сына, после хотел и сам удавиться, но выжил. Теперь в бегах.
Алекс снова выпил, только ему стало еще хуже.
— А Алешка… он выжил? Пацан мой…
Гоголь с Булгаковым переглянулись, и покачали головой.
Барт запустил стаканом в сцену и заорал, как подстреленное животное. Писатели ждали молча, опустив головы, не произнося ни слова. Алекс, закрыв лицо руками, плакал как ребенок.
Крестный отец. Судный день.
Духовник Гоголя
— Михайле, друже, а вы как к попам относитесь? — вдруг спросил у Булгакова Гоголь.
— Плохо отношусь, Никола, — ответил тот, выпуская очередную струю тонкого серого дыма. — Да и вы, как я понимаю, не сильно-то при жизни их жаловали.
— Что вы, Михайле! У меня даже свой духовник был! Прекраснейшей души человек! Благословил меня сжечь все, что я написал ради спасения моей души. Вы вот, Михаило, если не изменяет мне память, писали, что рукописи не горят. Верно? Не ошибся ли я?
— Верно, только…
— Так вот, милейший мой друг! Рукописи очень даже прекрасно, я бы сказал - прекраснейше горят! Красиво и быстро. Имел честь проверить на своих «Мертвых душах».
— И что же, Никола? Вам стало легче? Разве может творец вот так запросто отречься от своего произведения?
Что читают с этим материалом? «Гарри Поттер» VS Библия. Ответ Дмитрию Быкову
— Увы, мой друг, увы, может. Это как отречься от своего сына. Страшнейшая мука, уж прошу покорно мне поверить! Такая мука, которая сродни разве что предательству Иуды, предательству всего того, что ты любил. Ох, мука неимоверная. Словно душа ваша расщепляется надвое, и нет ей после того покоя ни днем, ни ночью, ни в сем веке, ни в будущем.
Отец Матвей — большой души человек, но встретился мне, увы, слишком поздно. Когда я поисписал множество всякой красивой бесовщины, что приходила ко мне по ночам и хохмачила, гримасничала, ухмылялась и снова хохмачила мне в лицо. О, Михаиле, мий друже, как же я плакал, когда вы в сердцах просили меня, мучимый голодом на московском бульваре, укрыть вас своей шинелью!
Крестный отец. Судный день.
Гранитная шинель на двоих
— Я тогда подумал, что схожу с ума, так вы меня напугали своим присутствием, — вспомнил Михаил Афанасьевич.
— Уж простите покорно, но вы так просили… Потому как шинель моя — гранитная ветошь абсолютно никудышняя, негоднейшая из творений рук человеческих. Увы.
— Все равно, я бы этого вашего попа с удовольствием передал в руки красногвардейцам. Те быстро учат, как вести себя надо. Белым бы не отдал — толерантные слишком, а эти оборванцы — сила! Прекрасно с поповством разбираться умели, быстро и мастерски.
— А вы жестоки, Михайло, хотя ведь папенька ваш и его папенька к поповству отношение некое имели?
— Имели, но я прервал эту традицию. А вот вашего попа еще Мережковский уничтожил в своих статьях. И правильно сделал! Как можно отречься от литературы — дела всей своей жизни!!! Ведь иначе какой в ней смысл, если жизнь эта не оставит в чьих-то душах глубокий след?
Крестный отец. Судный день.
Гоголь и Мережковский
— Верно, все верно говорите, Михайле, только Мережковский уж слишком жестоко моего батюшку отругал. Чего он там понаписывал! По его статьям выходило, словно он меня каленым железом пытал, чтобы я не только от «Мертвых душ», но и от самого Пушкина отказался!
— Точно так и написал! — возмущенно сказал Булгаков.
— Вот, да ведь только неправда же это все! Вы вообще имели честь состоять с Мережковским в знакомствах?
— Знаю лишь, что ради красивого словца господин Мережковский даже мать родную очернить способен.
— Увы, он тот еще плут и демагог. Умеет красиво рассказать то, чего и в помине не было. Тяжкий он человечек, тяжкий. Чичиков-с! Надо же, как Бог надо мной подшутил. А отец Матвей мой был правильной души человек, тогда как я — человек вовсе пропащий. Жаждал мир переделать, отбелить свои руки.
Что читают с этим материалом? Люцифер — история падения любимого херувима Господа
Крестный отец. Судный день.
Страшный сон Гоголя
— Мне даже сон снился один и тот же, Михайле, что у меня руки черные-пречерные, — продолжил Гоголь. — И к чему я не прикоснусь, все чернотой оборачивается. И черт возле моей кровати все время книжки читал непристойного содержания: то маркиза де Сада, то Зохер Мазоха, то сказки Шахерезады.
Умный черт такой был, начитанный! Он-то мне и посоветовал от попа этого отказаться, мол, тот жизни не знает, а книжки мои, говорил, людям души лечить будут. Поверил я и перестал к батюшке ездить. А он сам ко мне часто приезжать не мог — не по кошельку его такие поездки. Вот и перестали мы видеться.
Потом новый сон стал одолевать. Как будто пишу я своим пером чернильным, а потом оказывается, что пишу своей кровью. Черт этот в смокинге говорил, что у великих людей всегда такие сны. Потому что каждая строчка у них кровью зарабатывается.
Крестный отец. Судный день.
Страшный сон Булгакова
Булгаков перестал курить, налил себе перцовки и опрокинул ее залпом в рот, а Гоголь заметил, что руки Булгакова дрожали.
— Так и было все, Никола, так и было! Я тоже тот же сон видел! Только черт у моей постели читал Карла Маркса с Энгельсом. Все нахваливал, мол, лучшие умы современности. Кровь эта вместо чернил и меня с ума сводит. Главное, действительно стал замечать, что строчки мои цвета крови становятся. И силы уходят. Словно их забирает кто-то.
Я даже слепнуть начал! От того Леночку свою просил за меня писать. Диктовал ей. Она все говорила, что нужно батюшку позвать, покаяться, что если уж бесы у кровати Маркса читают — значит, дело мое совсем худое.
Только я уж не изменюсь, и попов никак полюбить не смогу. На дух не переносил их — грязных, неубранных, мятых, или наоборот — слишком строгих и начитанных — побаивался.
Крестный отец. Судный день.
Внеплановые свидетели
Тут вдруг со стороны сцены раздался шум и крики, занавес поднялся и на сцену вышли двое. Точнее, вышел один в белом хитоне и сандалиях с золотыми нитями, тогда как второй — в красивом костюме и с черными крыльями — скорее выкатился под ударами и пинками человека в белом хитоне.
— Иуда Искариот! — выдохнул ошеломленный Барт.
— Тот самый бес, что мне Энгельса читал! — тут же воскликнул Булгаков.
— Никола, дайте мне воды! — задыхался Гоголь. — Это он! Он! Он сгноил меня!
Бес отпрянул, увидев сидящих за столом, но Иуда тут же схватил его за шиворот и выволок на середину сцены со словами:
— Где тут у вас суд? Где ваш Пилат? Или Каиафа?! Кто отвечает за весь этот балаган?
Карлик в смешном смокинге, дрожа от страха, засеменил на середину сцены.
— Я за него… за них…
Иуда смерил презрительным взглядом карлика с головы до пят и сплюнул через левое плечо. Карлик вздрогнул и спрятал голову за папочкой, которую до этого держал в руках, словно ожидая удара.
— Ясно… Так и думал, балаган! Объявляй тогда нас!
— Двоих? — в ужасе воскликнул карлик.
— Двоих. Пусть знают своих героев!
Что читают с этим материалом? «Демон» Лермонтова — фатализм и теория золотого сечения жизни
Крестный отец. Судный день.
Свидетель № 3. Демон
Карлик прокашлялся.
— Третий свидетель по делу № 26 148 — Горений Регент, дважды герой его величества и его же любимый демон, он же бес Николая Гоголя, Михаила Булгакова и Алекса Барта.
Сидящие за столом ошеломленно смотрели на Регента. Тот вырвался из рук Иуды, поправил костюм, подошел поближе к сидящим за столом и сверлил их своим колючим нехорошим взглядом.
— Задавайте вопросы, господа, — сказал карлик-конферансье писателям.
Но ни один из сидящих за столом не проронил ни звука. Регент довольно усмехнулся и помахал писателям рукой, но тут же получил оплеуху сзади, от Иуды Искариота.
- За что???
— За то, дьявол ты во плоти! — рычал Иуда. — Они ж твои и так! Ясно, что они ничего и не скажут тебе, сволочь ты мерзопакостная! Меня тогда вызывайте свидетелем! Эй ты, типа конферансье? Выкатывайся! Объявляй следующего свидетеля!
Крестный отец. Судный день.
Свидетель № 4. Иуда Искариот
Карлик снова выбежал на сцену и каким-то писклявым голосом пропищал:
— Заседание продолжается! Четвертый свидетель по делу № 26 148 — Иуда Искариот, ученик Иисуса Христа, предатель…
— И еще герой романа Алекса Барта «Записки Иуды Искариота»!! — сурово добавил Иуда у самого уха карлика.
— …и еще герой романа Алекса Барта… — в страхе повторил карлик, и бросив папку на пол, сбежал со сцены за кулисы, а уже оттуда пропищал: — Задавайте свои вопросы, присяжные заседатели!
Иуда вышел вперед, снова схватил за шиворот Регента и с трудом усадил его себе в ноги, как сторожевого пса. Бес попытался сопротивляться, но Искариот явно был сильнее. Пара тумаков, — и Регент сел у ног Иуды.
Гоголь и Булгаков переглянулись.
— Простите, уважаемый господин Искариот, но ваше имя не было заявлено в списках свидетелей.
— Никакой я не уважаемый, Михаил Афанасьевич, — уточнил Иуда, изо всех сил пытаясь быть вежливым. — Да и вы тоже не судьи ведь, верно? Так, исполнители чужой воли…
— Отклонено! Суд предупреждает, что не будет рассматривать ваши показания если вы будет высказывать свое неуважение судебной коллегии!
Крестный отец. Судный день.
Писатели нуждаются в помощи
Иуда собрался что-то ответить, но потом посмотрел на Барта и передумал, просто кивнул.
— Итак, продолжим, — сказал Булгаков. — В каких отношениях вы состоите с подсудимым Александром Романовичем?
— В творческих.
— Что можете сказать в его защиту или обвинение?
Иуда сделал глубокий вдох и выдох, только после чего произнес:
— Я, Иуда из Кариота, вот уже две тысячи лет изгой и на том свете, и на этом. Герой множества глупых романов и идиотских фильмов о предателях. Я это заслужил, не отрицаю.
Все, чего я хотел и хочу — это правды. Чтобы хоть один человек хоть раз написал обо мне правду. Потому когда в моем доме появился мой Ангел-Хранитель и сказал, что Сам Господь захотел почитать правду обо мне, и поручил это Александру Романовичу, я подумал — это знак свыше.
Бог смилостивился надо мной. Он готов меня выслушать. Потому я согласился и помогал Александру Барту в написании романа обо мне.
Что читают с этим материалом? «Собачье сердце» на разрыв — за что критикуют Булгакова
Крестный отец. Судный день.
Писать и слушать
— Но простите, уважаемый свидетель, разве настоящие писатели нуждаются в помощи своих героев? - поразился Гоголь.
— Всегда, дорогой Николай Васильевич, всегда… Просто писатели настолько эгоистичны, что все заслуги приписывают себе, тогда как их задача — писать и слушать, писать и слушать…
Барт вздрогнул и с ужасом посмотрел Гоголя, который совсем недавно говорил ему: «Вы же писатель! Настоящий! А настоящий писатель должен писать и слушать, но не мешать! Вы поняли?»
— Что, Александр Романович, я произнес знакомую фразу? — спросил Иуда.
Алекс кивнул.
— Да, Иуда Искариот действительно помогал мне… — тихо сказал Барт, вспоминая драку во Владимирском соборе, и 30 тетрадрахм, и чернила с вином, и строчки, которые лились в его тетрадь днем и ночью…
Булгаков повернулся к Барту и нехорошо смотрел на него своими разными глазами, и от этого взгляда в душе Алекса стало крайне тоскливо. Потом повернулся к Регенту, они перемигнулись, и Булгаков снова задал вопрос Иуде:
— Так что вы можете сказать в защиту или в обвинение подсудимого?
— Я могу сказать, что Александр Романович Барт — самый лучший писатель из тех, с которыми я имел дело, — отчеканил Искариот. — И как бы вы, бесиное гнездо, не старались, я помогу Барту сделать то, что попросил Сам Господь!
— Странно слышать подобное из уст предателя Христа… — напомнил Булгаков.
- Я не предал, а сделал лишь то, что попросил меня Господь! Я всегда исполнял его просьбы! То, что Пилат умыл руки, а Каиафа велел забить Его до смерти — в том уже вина Пилата и Каиафы! А я всегда делал и буду делать то, что скажет мой Господь!
Крестный отец. Судный день.
Отошли от Бога
— А как же ваш поцелуй в Гефсиманском саду, простите? — елейным голосом просил Михаил Афанасьевич.
— Я уже получил сполна и не вам меня судить! Вы спросили об Александре Романовиче, и я отвечу. Мы с ним похожи, что в какой-то момент отступили от Христа. Я в свое время, Барт — в свое.
Мы схожи в том, что отошли от Бога, но самая большая ирония в том, что все это время Господь от нас не отходил. И все, что нам нужно, - и мне, и Барту, это искреннее покаяние и смирение. Барт смирился с тем, что ему нужно написать роман обо мне, хотя не хотел этого делать и вообще не пишет на заказ. Он практически дописал отличнейший роман обо мне! Честный! Искренний! И я сделаю все, чтобы помочь его закончить и выполнить просьбу моего Учителя. А за остальным — вопросы к священнику отцу Сергию.
— Алекс Барт, разве у вас есть свой духовник? — поразились Гоголь и Булгаков.
— Мой крестный? Отец Сергий??? Он жив? - встрепенулся Алекс, словно от сна.
— Жив. Он молится у твоей постели…. — громко сказал Иуда, словно прочитал приговор.
Крестный отец. Судный день.
Пенсне треснуло
И вдруг все вокруг изменилось. Барт увидел, что лампа с абажуром есть не что иное, как керосинка. Со стола исчезли все яства, остались только чай, конфеты и печенье. Алекс попробовал конфету, но вынужден был тихонечко выплюнуть — она оказалась несъедобной. Как и чай.
Писатели, которых он боготворил, выглядели усталыми, потрепанными. Барт только сейчас увидел, что смокинг Булгакова прорвался в рукавах, а вместо белой рубашки, только отвратительно грязная и затертая манишка-обманка.
Что читают с этим материалом? Мистика Гоголя — Проект «Литература с Курилко«
Гоголь тоже выглядел не лучше. Его шинель также была изъедена молью, а под шинелью виднелось только исподнее. Зубов у Гоголя не было вовсе, от того и казалось, что он говорил с каким-то странным французским шамкающим прононсом. А глаза Булгакова оттого показались Барту разными, что одно из стекол в его пенсне — треснуло и давало блик.
Крестный отец. Судный день.
По долгу службы
— Вы уж простите нас, дорогой друг, что мы до смерти напугали вас в театре, — сказал Булгаков совершенно иным, сломленным и надтреснутым голосом. — Мы ведь не по своей воле, а по долгу службы все делали.
— Какой еще службы? — удивился Алекс.
— Той самой, Александр Романович. Вы же понимаете, кому мы служим. Вы видите Регента и все понимаете. Писатели сами прописывают себе Вечность.
— И вовсе вы недурственный актер, — добавил Гоголь, похлопывая Барта по плечу, как старого друга. — Я ведь и сам в юности баловался театром, немного знаюсь на том. Хотя для нас немного непривычна такая ваша искренность души на сцене. Вы ей, словно женщине, служите или церкви.
Никакого гротеска, гиперболы! Разве это театр? Вы играете в жизнь, а нет, мой друг, ничего пренеприятнее, чем понять перед смертью, что всю жизнь ты только играл… Потому осмелюсь вам сказать, что играете вы хорошо, да все каких-то пройдох… Да и пишете хорошо, только что-то все не то…
— Вы мне напомнили в театре моего Ванечку Бездомного, — добавил Булгаков.
— Вот уж нет, — отрезал Алекс.
— Вот уж да, Александр Романович. Вы вот думаете, что никто вас не любит, не понимает вашего гениального таланта. Вы думаете, что один на белом свете. Но это не так, — сказал Гоголь.
Крестный отец. Судный день.
Кто о чем пишет, тот тому и служит
— Вы даже не представляете, сколько сейчас за вашу душу сущностей борется!!! Вы своими глазами мир духовный не видите, а мы вот видим. И знаем, что в мире невидимом возле человека всегда кто-то ошивается, верно, Никола?
— Точнее не скажешь, Михайло!
— Что за сущности?
— Ваш Ангел-Хранитель, от которого вы отказались. И Ангел-Хранитель Иуды Искариота, и Ангел-Хранитель вашего батюшки крестного отца Сергия… Мы же с Михаилом Опанасовичем одной бедой связаны, — Гоголь кивнул на ошарашенного Регента, которого с трудом удерживал Иуда Искариот. — Схожий крест несем, даже покрыты наши могилы одной гранитной шинелью — памятником. Нам полагается увести вашу душу. Показать, сколько писателей живет там, где мы. Вдохновить вас разделить жизнь вечную с нами.
— Так я всегда об этом мечтал! Встретиться с вами в аду… — сказал Барт и тут же ужаснулся от собственных слов.
Он снова увидел беззубую челюсть Гоголя, пробитую словно пулями, шинель, запах тлена, который распространялся как тогда, на сцене…
— Кто о чем пишет, тот тому и служит — не забывайте об этом, — напомнил Гоголь. — Потому не спешите. Мы даем вам… свободу выбора.
Что читают с этим материалом? Гора Фавор. Чудеса и икона из бутылки — в проекте Паломники, Святая Земля
Крестный отец. Судный день.
Ходатаи за душу
Регент зарычал от гнева, но Искариот снова скрутил его и уложил на пол сцены.
— Выбора? Между адом и раем? — изумился Алекс.
— Такой выбор не в нашей власти. Но за вашу душу есть ходатаи. Вы знаете об этом?
— Нет. Может соседка тетя Соня?
— Она тоже. Например, знаете ли вы, что у вас два Ангела-Хранителя?
— Как так два?
— Да. Когда наш главный бес Регент прищемил вашего первого ангела, Бог послал за вами второго. Смешного такого, он на девочку похож. Даже наш Регент им умиляется, никак прищемить не может — до того обаятельное создание. Его еще ваша соседка Маша зовет Анжелиной Джоли, хотя имена ангелы меняют в зависимости от задания. Но это не все. За вашу душу молится и старушка, и малышка, и батюшка вот пришел. Он хоть и расстрига, но молитвенник редкий. Экзорцист. Изгоняет бесов из душ. Мы побаиваемся его.
— Отец Сергий молится за меня… — поразился Алекс и тут же почувствовал, как защемило его сердце.
Крестный отец. Судный день.
Таких не испугать, только убить можно
— Точно, отец Сергий, — ответил Булгаков. — Мы его сторонимся. Он похлеще и важнее того женоподобного ангела будет. Ангелы ничего в мире делать не могут, если человек в них не верит. А батюшки могут, если молиться хорошо научатся. Таких, как Сергий, не испугать — их только убить можно.
— А где отец Сергий?
— Молится у вашей кровати, — тихо сказал Гоголь и вздрогнул, словно от холода. — Потому мы и решили пригласить вас на чаек и узнать — хотите ли вы к своему батюшке вернуться? Но только вы поймите… Жизнь придется поменять, а это не каждому под силу. Мне вот не удалось. Заморил себя до смерти, и все равно теперь с демонами. Так что подумайте, стоит ли так долго мучится, или может лучше сразу к нашим пойдем?
Крестный отец. Судный день.
Лучше голову мои поищите
— Не давите на него, Никола! — возразил Булгаков. — Мы свои ошибки уже наделали, дайте Александру сделать свои. А вы, Аркадий Романович, допивайте чаек, мы еще вернемся. Вечность впереди, все успеется.
Писатели встали из-за стола, откланялись и пошли в левую сторону. Обернувшись, Гоголь сказал:
— Если к отцу Сергию все-таки надумаете, то вам дверь справа. И еще… не говорите и не пишите больше глупостей. Кто о чем пишет, тот тому и служит. Лучше голову мою поищите… Неудобно как-то без головы, право слово…
В комнате стало совсем темно и холодно. Барт затосковал, как вдруг справа образовалась полоска света. Сквозь проем двери вошел ангел в белых одеждах и позвал его:
— Алекс… Александр Романович… Сашенька…
Что читают с этим материалом? Сплетни — реагировать ли на клевету? Три совета монаха
Крестный отец. Судный день.
Встреча с Крестным
Дверь тихонько приоткрылась и в палату Алекса вошел человек в рясе. Посмотрев на спящего больного, он хотел было выйти в коридор, но передумал. Достал из недр своего черного чемодана кадильную лампу, Дары Духа Святого, и стал аккуратно раскладывать их на столе, как врачебные инструменты перед началом операции. Бормоча под нос: «Господи Иисусе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных!», гость зажег свечи. Потом почему-то снял рясу, сложил ее в чемоданчик, и принялся читать Священное Писание.
Когда Барт открыл глаза, отец Сергий держал в руках крест и молился у его кровати. Отложив крест и Священное Писание, старичок вдруг опустился перед Бартом на колени.
— Прости меня, Сашенька!
Алекс хотел вскочить с постели, но врачи пристегнули его тело жесткими ремнями, чтобы не повредить катетеры с лекарствами, ведущие прямо в область сердца.
— Отче! Вы живы!!! Это не сон! Встаньте, не надо так!
Батюшка продолжал говорить, не вставая с колен.
— Я виноват перед тобой! Перестал посещать ваш дом, уехал за город. У нас ведь раскол был в церкви, я и ушел… Не мог видеть, как замечательные священники душу дьяволу отдают. Да еще и место для раскола какое выбрали — Владимирский собор!!! Любимый мой собор… Любимый собор твоей мамы… Потому я и не виделся больше с вами.
Потому, в том, что ты здесь, отчасти и моя вина есть. Мы должны пасти свое стадо, а не кидать овечек своих на волю Господа и случайности.
Крестный отец. Судный день.
Искреннее покаяние
Барт закрыл глаза.
— Я больше ничего не понимаю… Я такое пережил…
— Вот и хорошо…, — похвалил его батюшка. — Давай-ка мы сначала помолимся, поисповедуемся, а уж потом решим, что с тобой делать…
— А это поможет?
— Конечно, поможет! Искреннее покаяние даже Иуду спасло бы от греха, что уж о всех остальных говорить…
— Так я же пишу о нем, отче, вы знаете??? Он сам стал являться в моих снах, требовать написать о нем! Сам меня в суде защитил перед… Не важно… Он говорит, что все, что может — это только, чтобы я написал о нем правду под его диктовку…
Отец Сергий перекрестился и какое-то время молчал:
— Какая удивительная форма исповеди…
Отец Сергий внимательно посмотрел на Барта, погладил его сбившиеся волосы, как в детстве:
— Тогда конечно напишешь, Сашенька… Вот поправишься, и напишешь…
— Значит он, — как я?
Батюшка улыбнулся:
— Все мы, когда от Христа отходим, Иудами становимся. Только в отличие от него, мы еще живы и можем все исправить, верно? А он-то бедный, прости Господи…
****Конец первой книги****
Что читают с этим материалом?
- Сальвадор Дали. Что всю жизнь искал гений?
- Гетман Кирилл Разумовский — заслуги перед Украиной и главная ошибка вундеркинда
- Хеврон — дуб Авраама, Троица и усохшее пророчество в проекте Паломники
