Удивительно порой складываются обстоятельства: годами можно жить в одном мегаполисе, да что там — микрорайоне, на соседних улицах, и при этом — ни разу не пересечься. А познакомиться совершенно случайно за тысячи верст от родных мест, вопреки всякой логике. Но так бывает.
Байка от Михалыча —
НА САМОЙ ОКРАИНЕ ЗЕМЛИ
Много лет назад, еще при Союзе, судьба забросила на самую крайнюю северо-восточную пограничную заставу тогдашней страны — остров Ратманова. Там, в Беринговом проливе — граница с Соединенными Штатами Америки (проходит и сейчас, только у России). До соседней Аляски рукой подать — всего каких-то 4 с небольшим километра. В ясную погоду оттуда прекрасно виден чужой берег и крохотный поселок Елик, куда часто прилетают юркие вертолеты, а на крыше местной школы отчетливо прочитывается слово «Мир», написанное красной краской по-русски.
Точка на карте. Чукотку и Аляску отделяет только Берингов пролив
Лето северное непредсказуемо. Только что было безветрено, солнце робко проглядывало сквозь облака. И вдруг невесть откуда взявшийся ветрюган в считанные минуты нагоняет угрюмые низкие тучи. Все вокруг накрывает сплошная пелена дождя. И пролив, еще недавно тихий, безмятежный, грозно ощетинивается огромными пенистыми бурунами.
Вместо нескольких часов, как рассчитывали, зависли больше чем на сутки. Десять человек, заброшенных на Ратманова по служебным делам. До командировки был хорошо знаком с двумя. Остальных видел впервые. Кто-то прилетел из далекой Москвы, кто-то из Магадана, областного центра, столицы Колымы, еще кто-то — из Анадыря, главного города Чукотки.
Затянувшаяся пауза утомляла и раздражала. У каждого были свои планы, и в них никак не вписывалось то, что называется — ждать у моря погоды. Под стать погоде было и настроение. Невдалеке бросил якорь пограничный сторожевой корабль «Нева», но ветер был слишком сильным и переменчивым, чтобы отправить за нами бот.
От вынужденного безделья мы в одиночку, как неприкаянные, бродили по каменистому, поросшему редким мхом острову. Подбирали редкую голубику, спускались, рискуя поскользнуться, к воде попробовать на вкус прибитую волнами морскую капусту. На заставе нас кормили перловкой с мясными прожилками и поили несладким чаем. Койко-места в небольшой казарме достались не всем, и мы улеглись в спальниках на полу. Наше присутствие очевидно начинало тяготить и погранцов.
Утром проснулся рано. Поеживаясь от предрассветней свежести, выбрался наружу. Да, не Крым и не Сочи. Откуда-то снизу доносилось громкое пофыркивание — у берега резвилось стадо моржей. Вот кому были нипочем пронизывающий северяк и волны, со зловещим шипением набегающие на огромные прибрежные валуны.
У крутого обрыва стоял крепко скроеннный мужчина из нашей группы. Стоял и смотрел на пролив.
— Доброе утро!
— Доброе! Если оно доброе…
Помолчали.
Скорее, из вежливости, чем из любопытства, он спросил:
— Вы с Чукотки? Или с материка? (Материком на Севере называют все, что на запад от Магаданской области)
— Вообще-то, — говорю, — с материка. Но в настоящее время — вроде, здешний, с Чукотки.
— Я тоже с материка, — прозвучал ответ.
Опять помолчали.
— На материке где жили?
— Украина.
— Серьезно? — в голосе крепыша проявились нотки интереса. — И я.
Снова пауза, но уже покороче предыдущих.
— А где именно в Украине?
— В Киеве.
Мужчина разворачивается. На лице неподдельное изумление:
— Так и я в Киеве!
Оба чувствуем — приближается кульминация.
— Где, где именно в Киеве?
— Печерск.
— Не может быть! — восклицает спутник. — И я там же. Где конкретно?
— Кловский спуск. Слышали?
— Еще бы — не слышать! Я точно знаю, где он находится! Потому что жил в переулке Марьяненко…
И мы оба, не сговариваясь, начинаем смеяться — от настороженности, грусти не остается и следа! Кловский и Марьяненко — это же совсем рядом. Буквально в сотне метров друг от друга. Не просто земляки-киевляне — соседи!
Такое не придумаешь! Полжизни в Киеве прожили бок-о-бок и ни разу не виделись. А встретились Бог знает где! Чудеса!
Виктор Сергеевич Величаев представился потомственным авиатором. На поверку оказался общительным, компанейским. Еще и запасливым — коньячок из бывалой походной фляжки быстро согрел нас в то сырое утро.
И мы чувствовали себя не случайными попутчиками, занесенными за тысячи километров от Украины — почти родными, давно знакомыми людьми. Вспоминали Киев, Печерск, Крещатик, делились впечатлениями о Севере. Не заметили, как за приятной беседой распогодилось — тучи рассеялись, ветер утих. Потом за нами пришел бот, и в два счета забросил на «Неву».
Расстались друзьями, не загадывая встретиться когда-нибудь еще. Виктор Сергеевич улетел в Магадан, где работал в управлении гражданской авиации. А я остался на Чукотке, и вернулся в Украину только год спустя.
Байка от Михалыча —
И СНОВА МЫ НАШЛИ ДРУГ ДРУГА
Прошло несколько лет. Как-то в выходной, проведав на столичном Лесном кладбище близкого человека, у одной из могил увидел мужчину и женщину, наводивших порядок за оградкой. Невольно посмотрел на памятник и… прочитал знакомую фамилию — Величаев!
Вырвалось само собой:
— Знал я одного Величаева…
Мужчина услышал, обернулся и сразу узнал:
— Так это ж я и есть. А здесь, — показал на памятник, — похоронен отец.
Вот так мы встретились во второй раз, теперь уже в Киеве. И где — на Лесном…
Виктор Величаев. Портрет работы Ирины Бровкиной (публикуется с любезного разрешения автора)
Перегонял американские самолеты С-47 по воздушному мосту Аляска — Сибирь. Обучал и тренировал молодых пилотов на Севере. Был отмечен орденом Красного Знамени и двумя — Красной Звезды, многими медалями. После войны вернулся в гражданский флот. Был заместителем командира отряда Украинского управления ГВФ, руководителем воздушной линии Пекин — Чита, затем опять был направлен на Север, комэском Магаданской авиагруппы.
Виктор был вместе с отцом, и пошел по его стопам. Успешно окончил Киевский институт гражданской авиации, раньше — ГВФ. Работал в Бориспольском объединенном авиаотряде. Служил в ВВС. А затем попал в спецслужбу — КГБ УССР. Начинал с опера райотдела. А после одного случая его перевели в так называемую «девятку» — 9-е управление, отвечавшее, как нынешнее УГОУ, за безопасность высших должностных лиц.
НАМЕТАННЫЙ ГЛАЗ: КОГДА У ОФИЦЕРА ОБУВЬ НЕ ПО УСТАВУ
Будучи старшим оперуполномоченным, капитан Величаев-младший привлекался к охране Владимира Васильевича Щербицкого — и по месту жительства первого секретаря ЦК Компартии Украины, и на объектах, которые тот посещал. Они назывались спецкомплексами. Основные — Республиканский стадион, Дворец спорта, Оперный театр.
В девятилетней давности интервью «Бульвару Гордона» один из бывших руководителей «девятки» Станислав Винник вскользь упомянул эпизод на стадионе, когда Величаев задержал преступника. Естественно, хотелось узнать больше подробностей, и я расспросил о них Виктора Сергеевича.
— Было такое дело, — признался он. — Перед футбольным матчем, на который должен был приехать Щербицкий, в первом секторе стадиона, за который я отвечал, заметил человека в форме лейтенанта ВВС. С виду обычный младший офицер, но что-то показалось странным. Скользнул взглядом и понял — обувь! По уставу туфли должны быть коричневые, а у него — черные. Я сам служил в ВВС и эта, казалось бы, мелочь вызвала вопросы. К тому же, в руках какой-то кейс. Что внутри, непонятно…
Величаев был в штатском, подошел ближе и вполголоса, чтобы не привлекать внимания других, поздоровался. Тот, еще ничего не подозревая, ответил.
— А теперь, говорю ему еще тише, но резко, сидеть и не шевелиться! Дернешься — пристрелю! (хотя табельного оружия при себе не было). Что в «дипломате»? — спрашиваю — Открывай. Он открыл, а там полно каких-то документов — удостоверений, пропусков, чего только не было… Как потом оказалось, все краденое… Бери, говорю, «дипломат» и иди впереди меня. Только не вздумай бежать — плохо будет…
На первом этаже была комната милиции, куда Величаев привел этого лейтенанта в неуставных туфлях и сдал сотрудникам.
— Держите, говорю, это «счастье» вместе с «дипломатом». А сам назад в сектор, потому что вот-вот должен был начинаться футбол… Позже узнал, что никакой это был не лейтенант, только форма офицерская, а туфли нужные достать не смог, и надел те, что были. Кто, мол, на них внимание обратит. Это был матерый вор-рецидивист, объявленный в розыск. Зачем приперся на стадион, да еще и со своим кейсом, и что хотел, мне неизвестно. Занималась им милиция.
За проявленную бдительность начальство обещало наградить. Но как часто бывает — забыли.
Байка от Михалыча —
ИЗ КИЕВА НА КОЛЫМУ И ОБРАТНО
Уже из «девятки» судьба забросила его в суровые Колымские края, где «Двенадцать месяцев зима — остальное лето». И где в свое время выпало работать отцу. В Магаданском управлении гражданской авиации отвечал за авиабезопасность. Область огромная. Расстояния между населенными пунктами — не ровня материковым. Приходилось нелегко. Принимал участие и в расследовании авиапроисшествий — катастроф, аварий. Тогда же, в конце 80-х, наши пути-дороги и пересеклись на Ратманова.
Вернулся в Киев в декабре 1990-го. Пришел в отдел кадров узнать, нужен ли, и если да, в качестве кого. Чванливый капитан отнесся свысока: «Может, еще и генерала присвоить?» Унижаться, выпрашивать должность Величаев не стал, передал начальству рапорт и уволился. Хотя заноза в душе, конечно, осталась. Какое-то время работал военруком в школе. Потом подкосил инсульт. Но он же сын фронтовика, офицер спецслужбы, пусть и в отставке. Сдаваться — не привык.
То, чем жил, чувствовал, видел, через что прошел, само просилось на бумагу — в прозу и стихи. Сумел издать две книги, сборник поэзии, есть и детская книжечка.
Вот так иной раз жизнь складывается. Никакого кино не надо.
Свой рассказ начал островом Ратманова, и закончу строчками из величаевских стихов, посвященными этой точке на карте:
«…Я ощущаю каждым нервом,
что, стоя ночью на скале,
рассвет встречаю самым первым
из всех живущих на Земле.
И укрощая свой восторг,
вдыхаю тот особый запах,
где начинается Восток
и где заканчивается Запад".
9 мая у него день рождения. Дата не круглая, а все равно праздник. Даже два. Как и для отца, 9 Мая был и остается Днем Победы.
Пусть не подводит здоровье, товарищ полковник! Поправляйтесь! Прорвемся! Бывших — не бывает. Вот такая байка от Михалыча.
