…поставил крест на военной журналистике, но открыл дорогу в гражданскую.
Извлеку некоторую пользу из карантина — покопаюсь в журналистском прошлом.
Тем, кому выпало служить, нет надобности рассказывать, что такое «Дембельский аккорд». Для не посвященных — кратко поясню.
Уже когда служба подходит к концу, мудрые отцы-командиры придумывают «дедам» какое-нибудь архиважное общественно полезное задание, выполнив которое, те получают право убыть домой в числе первых. Точнее, самыми первыми. В армии говорят, с первой партией. Уговор такой: «Чем раньше сделаете, тем раньше уедете!»
Сохраняется ли практика сейчас, затрудняюсь ответить. Но тогда ее прошли многие, сдав к обусловленной дате порученный объект — уж кому какой достался: пристройка к казарме, посыпанная гравием спортплощадка, фигурная аллея к солдатской столовой или огромный плакат с вечно актуальным призывом «Служи по уставу — завоюешь честь и славу!»
Моей совершенно неожиданной «дембельской» работой стала… диссертация. И было это так.
…На втором году службы у нас в части произошел неординарный случай. В ночном карауле боец Камаев спас товарища.
Шел ливень. Сильным порывом ветра сорвало электрический провод. Недавно призванный салага пытался промокший от дождя кусок то ли пнуть, то ли поднять, и… его ударило током. Камаев увидел, как солдатик упал, схватил очень кстати подвернувшуюся под руку деревянную палку (сообразил, молодец, чтоб и самого не долбануло), отбросил провод в сторону и кинулся пострадавшему на выручку.
Утром командир объявил герою перед строем 10 суток отпуска, и парень на зависть всем укатил домой.
Однополчане. После штурма Сахарной сопки
Байка от Михалыча — Дембельский аккорд
ПОД РУБРИКОЙ «ТАК ПОСТУПАЮТ НАСТОЯЩИЕ ВОИНЫ»
Поступок Камаева подвИг меня написать о нем в окружную армейскую газету «Фрунзевец». На успех сильно не рассчитывал, кроме выпуска школьной стенгазеты, никакого опыта не было. Но заметку, первую в моей жизни, напечатали. Рубрика была подходящая — «Так поступают настоящие воины».
В заметке почти ничего не изменили. Позже по почте пришел скромный гонорар — 1 рубль 44 копейки.
Окрыленный, начал регулярно посылать информации во «Фрунзевец», а потом и нашу дивизионку «На боевом посту». Некоторые сослуживцы поддерживали, некоторые ухмылялись (подумаешь, писатель выискался). Офицеры проявляли осторожное уважение, обращаясь даже на вы (видимо, остерегаясь — мало ли, что напишет, а потом расхлебывай).
Скоро меня приметили. «Фрунзевец» как раз объявил набор в заочную школу военкоров, и каждая публикация шла в зачет учебе. Дважды побывал в редакции, где завотделом информации подполковник Сюксяев и сотрудница отдела писем Таня взяли надо мною шефство.
Провели по отделам, познакомили с ведущими журналистами — Череванем, Журавлевым, Усмановым, Жабским. Показали типографию, где печаталась газета. Вручили свежий номер с очередной заметкой. Все было новым и необыкновенно интересным!
Из дивизионки приходили подробные письма-разборы от прапорщика Пигилова, корреспондента-организатора редакции (так официально называлась его должность). Раскладывая мои опусы на молекулы, дотошно анализируя, что хорошо, а что не очень, подмечал удачи, подбадривал, когда не получалось. Ранее он тоже проходил в нашей части срочную, и к начинающему коллеге по перу относился по-братски строго, но и терпеливо, заботливо.
Само собой вызрела мысль — по примеру старших друзей-товарищей выучиться на военного журналиста и стать, как они. Кадры для армейской прессы готовило Львовское высшее военно-политическое училище. В моем активе уже было десятка три газетных вырезок, удостоверение об окончании школы военкоров, подписаннное ответственным редактором «Фрунзевца» полковником Стуловским, и характеристики-рекомендации из обеих редакций, где мой выбор безоговорочно поддержали. И я начал готовиться. Зачастил в библиотеку, штудировал предметы, которые предстояло сдавать на вступительных экзаменах.
НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ: НОЧНЫЕ БДЕНИЯ НА КЛАВИАТУРЕ БЕЗ БУКВЫ «О»
До поступления предстояло пройти медкомиссию. В окружном военном госпитале быстро обошел основных врачей. Только терапевт придралась к результатам анализов и назначила обследование. Но после ряда экзекуций, когда, казалось, все было позади, мной вдруг заинтересовался начальник отделения.
— Слышал, во Львов собрался? — буравя суровым взглядом, спросил полковник медицинской службы Шляхтич*. — А на пишущей машинке умеешь работать?
К тому времени я довольно сносно освоил печатную машинку — компьютеров, гаджетов, мобильных телефонов еще в помине было. Утвердительный ответ полковнику понравился. Он улыбнулся и сообщил, что благословит меня в училище при одном условии — если выполню небольшую просьбу.
— Надо напечатать, — Шляхтич чуть помедлил, — мою докторскую диссертацию. Текст от руки готов. Его нужно оформить в машинописном виде. Мне некогда. Справишься за две, максимум три недели — считай, уже в училище. Дембельский аккорд! Приступай хоть сегодня. Только после отбоя. Чтобы никто не видел. Засекут днем — будут неприятности и у меня, и у тебя. Вечером и ночью. Вопросы есть?
В армии, как известно, приказы не обсуждают, а выполняют. И я согласился. Аккорд так аккорд!
Название диссертации запомнил навсегда — «Особенности течения язвенной болезни желудка в условиях жаркого климата Туркестанского военного округа». Почерк Шляхтича, как у всех медиков, был хуже не придумаешь. Стремительные, местами загогулистые каракули поддавались расшифровке очень трудно, и я разбирал их с неимоверными усилиями, скорее по наитию.
Впрочем, качеством работы после моего первого ночного дежурства начальник отделения остался доволен. Даже похвалил. Помарок было всего три-четыре.
На клавишах старой, допотопной металлической машинки-развалюхи как на грех отсутствовала буква «о» — строчная и прописная. Но голь на выдумки хитра. И я догадался вместо нее ставить «с», а потом, вычитывая текст, аккуратно округлять на бумаге от руки, доводя до законченной «о». Сначала было сложно, потом приноровился, и дело пошло веселее.
Процесс происходил в условиях конспирации — за задернутыми шторами, при тусклом свете ночника и с соблюдением прочих мер предосторожности. Выделенная для работы тесная каптерка должна была надежно хранить военно-медицинскую тайну от посторонних глаз и ушей. Хотя персонал, конечно, о чем-то догадывался: при ударе о клавиши раритетное чудо делопроизводства начала ХХ века издавало предательски громкие сухие щелчки, а увесистая каретка, с помощью которой переводились строчки, то жалобно стонала, то резко всхлипывала в ночной госпитальной тишине.
«Монстр» начала ХХ века. Прапрабабушка нынешних гаджетов выглядела примерно так
УДАР НИЖЕ ПОЯСА, КОТОРОГО НЕ ЖДАЛ
Все шло по плану. В намеченные сроки я укладывался. Даже чуть-чуть шел с опережением. И уже предвкушал долгожданный финиш, открывающий дорогу в заветное училище. Но на завершающем этапе меня подстерегал неприятный сюрприз. Когда была поставлена последняя точка и вычитан состоящий из четырех экземпляров многостраничный трактат под копирку, о чем радостно доложил Шляхтичу, тот вдруг как-то замялся:
— Спасибо. Выручил. Но, понимаешь, какое дело, — благодетель медленно подбирал слова. — Пока ты печатал, прием документов в училище… закончился. Так что о Львове забудь.
Это был самый настоящий удар ниже пояса. Ожидал что-угодно — только не такого. И ведь не пожалуешься. Не заставляли же — предложили дембельскую работу. А я, чудак, повелся.
Приемная комиссия, как выяснилось чуть позже, еще за полторы недели до этого перенесла сроки подачи документов. О чем Шляхтич прекрасно знал, но молчал. Оно и понятно: если б сообщил, пришлось бы кому-то другому заканчивать то, что делал я. А замены-то и не было.
— Не расстраивайся, — Шляхтич с явным удовольствием листал страницы диссертации. — Ну не судьба. В армии и не такое бывает. Журналисты — они и на гражданке нужны. Еще спасибо скажешь. А то наденешь погоны, и всю жизнь носить придется, не снимая, как я.
Байка от Михалыча — Дембельский аккорд
ВМЕСТО ЛЬВОВА — КИЕВ, И УНИВЕР — ВМЕСТО УЧИЛИЩА
Узнав о том, что произошло, Пигилов для виду, по-дружески посочувствовал, а затем подбодрил:
— Что ни делается, все к лучшему! Уж поверь личному опыту — в военной прессе чаще пишут не о чем хочется, а наоборот. Ты молодой, все впереди. Дослужишь срочную — увольняйся, поступай в университет, учись и будешь гражданским журналистом. Гражданские люди — не подневольные, у них-то свободы побольше. Ну и армейскую тему не забрасывай. Ты ее всегда найдешь, если захочешь…
Так и вышло. После службы легко, с первого раза, поступил на вечернее отделение факультета журналистики Киевского государственного университета имени Шевченко, сейчас — КНУ. Экзамены сдал играючи (готовился же основательно), заработанных баллов с лихвой хватило для зачисления на стационар, куда настойчиво звали, ведь там не шесть лет учиться, а на год меньше. Только твердо решил — днем работа, а вечером — занятия. Чтоб и теория, и практика рядом, а не порознь. О чем ни разу потом не жалел.
Иракская командировка. В патруле с миротворцами под Эль-Кутом (2004 год).
Но и после выхода усеченного варианта известный военный журналист Сергей Бабаков попенял: «Эх, знать бы о вашей эпопее раньше — вышла бы целиком в журнале «Камуфляж»…
Ну, ничего. Восстановив детали по памяти и старым записям, делюсь этой, обновленной версией уже здесь, на сайте «Вечерком».
Шляхтич и Пигилов оказались правы — как сугубо гражданскому журналисту, мне не раз выпадала возможность писать и о людях военных, бывать в частях, подразделениях, выезжать в горячие точки, где служили наши миротворцы. И печататься в армейской прессе тоже.
Был такой указ. Леонид Данилыч подписал…
_________________
*Фамилия изменена
