Актер Александр Вертинский — самый романтичный и загадочный киевлянин ХХ века. Талант, покоривший мир, но не покоривший самого себя — под прицелом автора LifeGid, писателя Алексея Курилко.
Александр Вертинский — кумир эстрады первой половины ХХ века
ВЕЛИКИЙ ШАНСОНЬЕ
Время, когда он приступил к завоеванию мира, необыкновенно похоже на наши дни. Время перелома, время стремительного перехода от всего привычного к новому, небывалому досель, неосвоенному… Время переоценки ценностей, крушения старых кумиров и идеалов, начало новой эпохи, заполненной революциями, терактами, глобальными военными конфликтами, перешедшими в мировую и гражданские войны… То время многих прославило или хотя бы отметило вниманием, но еще больше молодых людей оно погубило. Из моего героя та эпоха лишь помогла вылепить цельную личность, сильного и неординарного человека. Человека, перед талантом которого преклонялись не только простые люди, но и сильные мира сего.
В дореволюционное время его слава была безгранична, да и в последующие годы он был известен не меньше, чем сам Шаляпин. Поистине слава — дама непредсказуемая. Кто может предугадать, кто, как и насколько долго станет ее следующим фаворитом? А в данном случае, это вообще какая-то мистика. Обладая более чем скромными вокальными данными, он тем не менее всегда собирал полные восторженных зрителей залы и никогда не знал того, чего всю жизнь боялся больше всего, даже больше смерти, — провала. Именно он первым получил, и совершенно заслуженно, неофициальное, но высокое звание Великий шансонье всея Руси, поэт, композитор и артист Александр Вертинский.
Дом по ул. Владимирской, где родился и рос Вертинский
Появился на свет Александр Вертинский в марте 1889 года в Киеве. Странно. Я коренной киевлянин и вроде бы неплохо знаю город, однако не помню, чтобы где-то в Киеве стоял памятник Вертинскому. Одна лишь скромная мемориальная доска на доме, где он родился, возле Золотых Ворот. Эх ты, мать Родина, как же ты похожа на ту, что возвышается над Днепром, на Родину-мать — скульптуру советского образца. Холодная, стальная, ни любви, ни заботы, ни памяти. Одна невозмутимая монументальность.
ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ
После смерти отца Сашу разлучили с сестрой
Ребенку три года. Разве он понимает, что такое смерть? Вот его, одетого в строгий костюмчик, вводят в комнату, где в гробу лежит его мать. Александр не плачет. Он подходит к мертвой матери и протягивает шоколадку ей, а та почему-то не берет. Мертвые не едят шоколад, понимает он. И не целуют любимого сына. Малыша уводят в другую комнату, и только тогда он начинает плакать. Так прошла последняя встреча с матерью и первая встреча со смертью.
Через два года умирает и отец — тоску по любимой дополнила безжалостная чахотка. Дети остаются сиротами, их разлучают. Маленького Сашеньку забрала к себе сестра матери, а девочку — другая сестра. Тетушка зачем-то сказала Сашеньке, что сестренку он больше не увидит, поскольку та умерла. После чего Саша решил, что жизнь состоит исключительно из смертей: прежде, чем ты умрешь, — а это должно быть скоро, — вокруг тебя будут умирать те, кого ты любишь. Неудивительно, что большая часть репертуара молодого Вертинского будет состоять из песен, в которых герои умерли или умрут. Спустя много лет они с сестрой случайно встретятся, и выяснится, что ей тоже сказали, будто Саша умер.
РОЛЬ ГЕНИЯ
Учился Вертинский плохо. Из второго класса императорской первой Александрийской гимназии его перевели в менее престижную, откуда по причине неуспеваемости и плохого поведения он тоже скоро будет исключен. Зато в его жизни есть место чтению: Жюль Верн, Дюма, Стивенсон и Конан Дойл. Но подросток есть подросток. Поведение ужасное: он попадает в истории, дерется, ворует. Тетушка не знает, как с ним совладать.
Но беспокоилась она напрасно. Скоро Александр взялся за ум. Или сошел с ума, как решила тетушка, — он поступил в театральную студию. На рынке приобрел поношенный фрак и цилиндр… Кто он теперь? Поэт? Актер? Он готов играть роль этакого непризнанного гения. Его часто можно увидеть в одном подвальном кабачке, где он в окружении творческой богемы пьет вино и ведет беседы о театре, литературе и об искусстве вообще.
Но на еду, вино и папиросы нужны деньги. Где только Вертинский в то время не подрабатывал. Пишут, что он грузил арбузы на Днепре, продавал открытки, работал корректором в типографии, писал рекламные стишки на заказ и даже был помощником бухгалтера в гостинице «Европейская». В конце концов Вертинский решил: любимый Киев слишком провинциален для него. Надо двигаться вперед!
ВОПРЕКИ СТАНИСЛАВСКОМУ
Вере Холодной он посвятил свой хит «За кулисами»
В 1913 году попытался осуществить мечту и поступить в МХАТ. Легко прошел отборочные туры, попал в пятерку главных претендентов, что уже считается серьезным достижением. Но когда до зачисления в штат оставался последний рывок, его прыть осадил лично Станиславский, которому ужасно не понравилось, что Вертинский сильно картавит. Сперва он думал, что тот грассирует согласно тогдашней моде, но когда выяснилось, что это врожденный дефект, предложил юноше забыть об актерстве. Совету корифея упрямый Вертинский не внял и в том же году дебютировал в кино. Оно тогда еще безмолвствовало, и картавость актера, естественно, не являлась помехой.
На съемках он познакомился со звездой немого кино Верой Холодной. Вертинский влюбился в блистательную звезду отечественного синематографа. Ходили слухи об их тайном романе. Именно ей Вертинский и посвятил свои первые песни — «Маленький креольчик» и «В театре за кулисами».
Несомненная знаменитость Вера Холодная не была подвержена вредным привычкам, а вот Вертинский чуть не погубил себя, окунувшись в богемный образ жизни. Артистическую и аристократическую молодежь выкашивала безжалостная коса наркотической чумы. Опиум, морфий и кокаин. Это было модно. Кокаин — дьявольское зелье высшего общества — будоражил кровь, горячил ум, придавал силы и уверенности в себе и постепенно затягивал в омут. Он погубил бы себя физически, если бы сперва не заболел душевно.
Однажды (вспоминал сам артист) он увидел, как памятник Пушкина сошел с пьедестала и стал его преследовать, заскочил с ним в трамвай, порывался оплатить проезд. Вертинский понял, что бронзового Пушкина в трамвае, кроме него, никто не видит. А стало быть, он сходит с ума. Он обратился к врачам. Приложив титанические усилия воли, он на долгий срок покончил с кокаиновой зависимостью.
ОТРЕЗВЛЕНИЕ ВОЙНОЙ
Опустошенный, потерянный, превозмогая приступы депрессии и тягу к суициду, духовно обессиленный, Вертинский в начале войны 1914-го отправляется добровольцем на фронт. Ему казалось, он бежит от себя, а в результате он обретает душевное равновесие, приходит в себя, видя ужасные последствия войны, страх, боль, муки людей… Он служит санитаром и, согласно данным журнала, сделал за время службы в общей сложности 40 тысяч перевязок.
В отличие от книжных войн, настоящая война была начисто лишена героической красоты и красивого героизма. Зато страшная война явно была всего лишь кривым отражением якобы прекрасного мира. Это отрезвляло, лишало розовых очков веселой и бурной молодости. После легкого телесного ранения и тяжелой душевной контузии Вертинский возвращается в Москву и узнает страшную, бьющую обухом по голове новость: его сестра, которую он только недавно снова обрел, его единственный близкий и родной по крови человек, умерла от передозировки.
АРИЕТКИ
Вертинский в образе Пьеро
Он признавался, этот нехитрый образ, эта маска позволяет ему спрятаться и не так сильно бояться публики. Публика от его выступлений в полнейшем восторге. Критики ругают, чем только пуще рекламируют. Его приглашают на другие площадки, эстрадные, театральные; он поет, а еще лучше сказать — исполняет свои песни, как на собственные стихи, так и на стихи поэтом Серебряного века.
Эти песни сам артист называет ариетками. Они пользовались невероятной популярностью. Каждую песню мой герой превращал в маленький шедевральный спектакль, со своим сюжетом, со своим героем, в оригинальной манере певучего речитатива. Его называли русским, а затем черным Пьеро. Это была какая-то магия. К 1916 году его слава уже гремела, начались гастроли по всей стране, от поклонниц не было отбоя.
Он перестал прятаться за маску, выступал в черном костюме, в цилиндре, без всякого грима. Его фотографии продавались везде и всюду. И чем больше слава, тем сильней и злей брань авторитетных критиков. Но публика желала слушать Вертинского, а он желал поделиться с публикой своей грустью, печалью, радостью, мечтой…
Революцию он не принял. Вернее, она не приняла его. Словом, они остались взаимно холодны друг к другу, как и положено существам разных, противоположных миров. Романс под названием «То, что я должен сказать», написанный под сильным впечатлением от гибели трехсот юнкеров, вызвал негодование у большевиков. Им заинтересовались в Чрезвычайной комиссии. В ЧК Вертинский наивно оправдывался.
«Вы с ума сошли! — говорил он представителям ЧК. — Это же просто песня. И потом, вы не можете запретить мне их жалеть». На что получил красноречивый ответ: «Надо будет — и дышать запретим».
А тем временем в стране разгорается братоубийственная война. Когда гремят пушки, голос его слишком тих и лиричен, чтобы быть расслышанным кем-то. Да и душа Вертинского не способна петь под стоны гибнущей державы и крики тех, кто убивает, и прерывает крики тех, кто погибает, чаще во имя и вместе с прошлым миром.
Образ Пьеро заменен на смокинг
Однако скоро стало ясно: страна раскололась надвое. И народ тоже. Сын покинул отца, брат брата… А фанатиков хватало и с той, и с другой стороны. На чужбине у него мгновенно начинается ностальгия. Уже много лет спустя, когда Вертинский писал свои мемуары, он размышлял над этим поступком и сожалел, что уехал тогда. Ну, понятно, что свои мемуары-то он писал уже в советской России. А что другое он мог написать? Что ему нет места в новом строю, в новой жизни? Что его творчество и он сам не столько не нужно, сколько чуждо и вредно?
Других песен и по-другому он исполнять добровольно не захочет пока, а перевоспитывать таких, как он, времени нет! Не уехал бы сам, выперли бы! А если б заупрямился, то вместо смокинга и цилиндра всегда можно было выписать «деревянный макинтош». Хотя нет, тогда гробов на всех не хватало. Зимой в столице даже топить было нечем. Так что, скорее всего, в братской могиле его согревали бы окоченевшие тела братьев по несчастью и родимая земля.
Он объездил весь мир. По-прежнему много пел, гастролировал почти без перерыва. Со своими песнями Вертинский побывал в Австрии, Венгрии, Германии, Франции, и везде ему сопутствовал успех. Он даже объездил с гастролями половину Америки. И вот он живет и выступает, и внешне его жизнь как бы выглядит в этаком розовом свете. Упоение тамошней жизнью проскальзывает в некоторых его любовных песнях, но все же истинное его душевное состояние нашло отражение в песне «Желтый ангел». Ну, вы помните:
«В вечерних ресторанах, в парижских балаганах,/ В дешевом электрическом раю/ Всю ночь ломая руки от ярости и скуки,/ Я людям что-то жалобно пою./ Я усталый, старый клоун,/ я машу мечом картонным,/ И в лучах моей короны догорает светоч дня».
ТОСКА ИЛИ СИНДРОМ АГАСФЕРА
Вертинский ездит по миру. У него, скорее всего, развит синдром Агасфера, когда человек не может найти места, где бы он остался. Его гонит какая-то тоска. В начале 20-х годов Вертинский предпринимает первую попытку вернуться. В просьбе отказано.
В начале 1943-го он написал правительству СССР: «20 лет я живу без Родины. Эмиграция — большое и тяжелое наказание, но всякому наказанию есть предел. Даже бессрочную каторгу иногда сокращают за скромное поведение и раскаяние. Под конец эта каторга становится невыносимой. Жить вдали от Родины теперь, когда она обливается кровью, и быть бессильным помочь ей — для меня это самое ужасное. Разрешите мне вернуться домой».
Его пускают. Не отправили в лагерь, как предрекали многие, потому что Запад следил, как с ним поступят в СССР. Он тихо живет с красавицей-женой, которая вернулась с ним, пытается выступать, петь, сочинять, сниматься в кино. Но свободы, как за границей, у него уже никогда не было. Спустя годы похожая история будет с Высоцким. Как и Высоцкий, Вертинский обращался к правительству с просьбой дать ему работать, говорить с публикой, записывать пластинки, выпускать книги.
Всего этого не будет. Правительство не ответит. Пресса о Вертинском долго молчала, долго не выпускали пластинки, которые за рубежом имели миллионные тиражи. И чуть «оживилась» лишь, когда он скончался, в возрасте 68 лет.
Если хотите почитать еще что-то вкусное от Алексея Курилко, у нас есть для вас! Вот, например, его талантливый материал в нашем проекте «Литература» — материал о киевском писателе Викторе Некрасове.
