Жванецкий: почему критики не воспринимают его всерьез, а поклонники считают поэтом — разбирались Алексей Курилко и вице-президент Всемирного клуба одесситов Валерий Хаит.
«Все включено»
Валерий Исаакович, согласитесь: когда речь заходит о Жванецком, сразу возникает вопрос — так кто же он? Писатель? Сатирик? Юморист? Артист разговорного жанра? Позвольте привести цитату из вашей же «Книги читателя»:
«Когда Высоцкого спросили, кем он себя считает, он сказал, что не может ответить на этот вопрос, потому что такой профессии нет». Высоцкий сказал, цитирую: «Вы спросили, кем я себя больше считаю: поэтом, композитором, актером… Может быть, все вместе это будет называться каким-нибудь одним словом в будущем, и тогда я вам скажу: „Я себя считаю вот этим“. Но такого слова пока нет».
Мне кажется, то же можно сказать и о нашем герое, тем более, что сказанное — из вашей книги, из главы, которая называется «О Жванецком».
Дело в том, Алексей, что и Владимир Высоцкий, и Михаил Жванецкий, и Булат Окуджава — явление, которое пока не имеет в культуре определения и названия. Сказать о каждом из них, что это поэт, недостаточно, автор-исполнитель — тем более! Значит, есть что-то такое, включающее в себя все способности и таланты вместе. Вот к этой категории относится и Михаил Жванецкий.
Михаил Жванецкий: «Положительные эмоции — это эмоции, которые возникают, если на все положить»
Но Валерий Исаакович! Да, стихотворения Окуджавы или Высоцкого — гармоничны, их не только можно, но и нужно и правильно назвать стихами. Но Жванецкий — это не просто проза, но проза, которая неотделима от интонации самого автора. Даже когда я читаю его книги, то интуитивно «включаю» интонацию Михаила Михайловича.
Да, это интересный вопрос: как бы мы воспринимали написанное Жванецким, если бы не слышали его вживую? Прочтя все пять томов Жванецкого — кстати, я знаю, что скоро выйдет шестой и даже готовится седьмой том, — я не только слышал его голос! Мне удавалось, отрешившись от этого голоса, обнаруживать выдающиеся художественные тексты, которые вполне самодостаточны и абсолютно не зависят от их исполнителя. Тогда как Михаил Жванецкий, конечно же, синтетическое явление. Он и автор на сцене, и актер…
И литератор…
И человек, феноменально владеющий интонацией. Он — гений интонации. Мало какой выдающийся актер владеет так голосом и так адекватно произносит то, что им же самим написано.
Причем Не «под кого-то», и не «как все», а у него своя собственная манера. Но все же думаю, что он прежде всего феноменальный писатель.
У Жванецкого комплекс Чехова?
Мне в жизни выпала огромная честь и счастье — быть с Михаилом Михайловичем в дружеских отношениях. Так вот в наших беседах он частенько сетовал на то, что критики (и не только) говорят ему: если вы писатель, то напишите какую-нибудь повесть, напишите роман…
Вы хотите сказать, что у Жванецкого — своего рода комплекс Чехова?
Совершенно верно! Чехов говорил, что для критиков, если роман не напишешь, то какой же ты писатель? Я Жванецкому по этому поводу как-то сказал: «Миша, прошу прощения, но то, что ты не умеешь — умеют многие, а то, что ты умеешь — не умеет никто».
Как замечательно и верно сказано!
Такие же абсолютно феноменальные случаи — и Высоцкий, и Окуджава…
И Маяковский…
Да, думаю, и насчет Маяковского вы правы. Именно мастерство его чтения сыграло колоссальную роль в его популярности. Это тоже был «человек на сцене». К слову, то же и Вертинский…
Кстати, замечу: вначале мы знакомились с текстами Жванецкого в подаче сначала Аркадия Райкина:
«В греческом зале, в греческом зале мышь белая…»
Потом Карцева:
«Я вчера видел раков по пять рублей. Но больших… Но по пять рублей… А сегодня маленькие, но по три. Но сегодня…»
Потом Ильченко:
«Главная мечта нашего человека — попасть на склад».
То есть интонацию Жванецкого мы тогда еще почти не слышали. Мы находили его интонацию в этих текстах, как и те великие артисты. Но значит ли это, что и в интонации других Жванецкий может быть интересным?
Увы нет. Очень многие пытались читать Жванецкого, но получилось у очень немногих.
У единиц, я бы сказал.
И смотрите, Алексей! У Райкина больше получился Райкин, чем Жванецкий в результате. Вот у Сергея Юрского получалось читать так же интонационно безукоризненно, как и у Жванецкого. При этом Юрский никому не подражал — он просто «вытащил» из текста то, что вложил в него Жванецкий. Так же абсолютно феноменально получалось читать Жванецкого и у Романа Карцева с Виктором Ильченко.
Роман Карцев и Михаил Жванецкий. «Жизнь — как рояль: клавиша белая, клавиша черная… крышка»
Согласен, не само Слово…
Михаил Михайлович вспоминал, как же ему трудно приходилось с Райкиным. Ведь с одной стороны — это Аркадий Исаакович, великий Райкин! Но! Обратите внимание — «Люди и манекены» устаревают, а миниатюры и диалоги Карцева и Ильченко — нет. Почему? Непонятно. Почему после них ни у кого так не получалось? Тоже непонятно.
Кто вел бухгалтерию у Карцева
Говорят, что театром Карцева, Ильченко и Жванецкого вы даже руководили! Это правда?
Было такое. В начале 70-ых я год был у них в театре директором. Когда Карцев и Ильченко в 1971 году ушли от Райкина и переехали в Одессу, они создали театр и пригласили меня ими руководить. Все трое очень дружили с моей командой КВН вот и позвали меня, по дружбе. Так вышло, что я год работал у них на административной должности. Причем официально меня тарифицировали как артиста разговорного жанра и дали мне вторую категорию (8 рублей за выход), и как бригадира филармонического коллектива.
Валерий Исаакович, выходит, у Карцева и Ильченко вы занимались и деловыми вопросами, и выступали?
Нет, я не выступал! Я занимался сугубо бухгалтерией, счетами, билетами на поезд, гостиницами. Но главное — я стоял за кулисами во время концертов целый год. И я вам скажу, Алексей, тот год был для меня годом ощущения полного счастья, восторга от такой близости к настоящему, феноменальному искусству юмора, настолько тонкого, что это и не описать!
И все же вернемся к моему вопросу, Валерий Исаакович: почему вы в своей книге, среди прочего, назвали Жванецкого поэтом?
Дело вот в чем. Когда я читал Михаила Михайловича и слушал со сцены, то обратил внимание, как невероятно лаконично то, что он пишет. К примеру, у него расстояние от начала до конца текста оптимально короткое. А мы знаем, лучшие слова в лучшем порядке — это поэзия.
Потому данная формула — пушкинская — относится и к Жванецкому. Еще такой вот момент. Он многие вещи пишет, как верлибры, как белые стихи. Потому по ритмике его произведения надо читать так, будто читаешь белые стихи. Написано это, как белые стихи, а в исполнении — просто живая речь. Это мало кому из поэтов вообще удается.
Правильно ли я понимаю, что если уж вы причислили его к поэтам, значит Жванецкий автоматически является литератором?
Нет-нет, Алексей! Вы несколько формально подходите к этому вопросу. Поэт — всего лишь одна из ипостасей (да простит нас Довлатов за слово «ипостась») Жванецкого как явления искусства. Безусловно, он литератор (причем по преимуществу прозаик), безусловно, актер.
А еще философ, мыслитель…
Выступать и писать — значит жить
Конечно, и мыслитель, и философ, и, прежде всего, сатирик невероятной силы. Все это есть. Но если говорить о человеке Жванецком, то насколько мне позволяет судить давнее знакомство с ним, то мне кажется главной задачей Михаила Михайловича всю жизнь было могучее желание реализовать свой талант. Он служил и продолжает служить своему таланту. Лишить его возможности писать и выступать -- все равно что лишить жизни. Скорость его мысли совпадает со скоростью руки.
Да, он всю жизнь был озабочен только тем, чтобы иметь возможность писать, выступать и опять писать. Выступать и писать — только это дает ему силы, это дает ему жизнь. Он особым образом видит жизнь и людей. Он может даже про того, с кем здоровается первый раз в жизни, потом написать и сделать это в афористичной форме невероятной силы текст. В нем говорит талант. Рука его от Бога. Потому я считаю, что главная его задача — то, что он служит именно своему таланту, а не наоборот…
Оскар Уайльд сказал, что высшее предназначение, точнее, долг человека перед самим собой — это реализовать себя.
Абсолютно точно. Кто-то там сверху что-то себе наметил…
Дар Пушкинского типа
Валерий Исаакович, но согласитесь, что таким людям очень многим приходится жертвовать: временем, отношениями, дружбой, семьей, здоровьем.
Михаил Михайлович — человек гармонический. У него дарование пушкинского типа. Он и в молодости, и сейчас невероятно легок, общителен и доброжелателен. Словом, очень теплый человек, несмотря на свой огромный талант.
Талант особенно сильно проявляется в его умении видеть в обычных вещах архетипы, вечные вопросы, высмеивать недостатки, которые были, есть и, боюсь, будут: хамство, глупость, жадность, ложь…
ВВ своей статье о Жванецком я написал, что так же, как Белинский назвал «Евгения Онегина» энциклопедией русской жизни, я считаю, что Жванецкий своими текстами создал энциклопедию советской жизни.
Тогда, возможно, наступит время, что Жванецкого будут читать вполне серьезно, не видя юмористическую сторону. Ведь сейчас, когда читают «Евгения Онегина», ничего смешного там не находят. Если вы помните, Пушкин некоторые вещи высмеивал. И в ХІХ веке это было смешно.
Мне кажется, вы не правы, Алексей. Сохраняется все! Ирония Пушкина тоже жива. Я тоже иногда себя ловлю на таких вещах, вот что-то сейчас уже неактуально, оно уже не так воспринимается в великих вещах, но это не так! Все есть и останется. У Жванецкого — так точно! Я же перечитал пять томов Жванецкого подряд, переслушал все записи, которые смог, пытаясь понять, что такое Жванецкий- и, как я признался в конце своей статьи, мне это оказалось не под силу.
Но мне очень было обидно, когда я обратился к одному знаменитому критику с вопросом, почему никто не пишет о книгах Жванецкого. Он ответил: «А пусть он сначала роман напишет». Вот оно, пренебрежение. Чехова всю жизнь этим попрекали, хотя он был велик и тогда! У Жванецкого с Чеховым тоже очень много общего. Он описывает типы людей, а интереснее этого — типов людей и характеров — ничего и нет.
Природа Одесского юмора
Жванецкий мотается по всему миру, но остался одесситом. Остается ли его юмор одесским, или он уже давно вышел за флажки? Знаю, что и дом у него есть в Одессе, куда он летом всегда возвращается и работает?
Я несколько лет назад занимался составлением тома одесского юмора в «Антологии сатиры и юмора России 20 века» и пришел к вывод что Ильф и Петров, Олеша, Катаев, Бабель, Жванецкий — лучшее, что было одесского в юмористической литературе ХХ века. Все эти имена — они как сваи моста, держат южнорусскую школу в ее незыблемости и мировом значении. Разве можно их назвать писателями- юмористами? Нет, конечно, они просто выдающиеся писатели. Дело в том, что юмор присутствует в жизни, и концентрация его у разных авторов разная. У кого она больше, у кого она меньше.
Одесский дворик, в котором вырос Михаил Михайлович
Михаил Жванецкий продолжает великую линию южнорусской школы писателей. В его книгах, как и у одесских классиков, живая жизнь, наполненная всем, в том числе и юмором. Ну, а то, что они все — одесситы, видимо и делает эту концентрацию юмора выше, чем у других.
Жванецкий часто говорил, нет специального одесского юмора, есть юмор, вызывающий смех, и есть шутки, вызывающие улыбку сострадания. Но я с ним не согласен: Жванецкий уже тем, что он пишет и как это произносит, доказывает наличие в природе одесского юмора. У него одесский юмор — высочайшего качества, литературный! Я думаю, в определении литературного таланта вкус должен стоять на первом месте.
С этим материалом также читают
Георгий Делиев — «Я хотел снять Ступку, но помешала его смерть»
Нос Гоголя — сексуальный подтекст скандальной повести
Костомаров — великий историк, чучело морское и крепостной отца
