Почему Константин Станиславский стал бронзоветь при жизни и как поживает та, которой он посвятил четверть жизни, — под прицелом писателя Алексея Курилко специально для LifeGid.

Вопреки себе

Алексей Курилко Истории

Алексей Курилко

Обычно мне всегда великодушно предоставляют полную свободу в выборе героя при написании очередного очерка для рубрики «Персона». Я это очень ценю, дорожу этим. Так было и на этот раз. Но около недели мне мои друзья (товарищи по театру) настоятельно рекомендовали написать об одной конкретной личности. Личность безусловно выдающаяся. Легендарная. История жизни этого весьма интересного и совершенно неординарного человека крайне любопытна, равно как и увлекательна история его творчества. Тем не менее, я до последнего колебался. По двум причинам. Во-первых — не люблю, когда мне предлагают, пусть даже предлагают с самыми благими намерениями и от чистого сердца — героя ли, тему или жанр для моей работы. Не по душе мне это, оттого и не люблю. Не думайте, будто в этом проявляется снобизм или гордыня, высокомерие и неуклонная тяга к анархии — все это притаилось в глубоких складках моей толстокожей натуры, но дело тут не в моих недостатках. Просто для творчества важна абсолютная свобода, без каких-либо ограничений и правил. Свобода творчества в идеале предполагает свободу творца, свободу его воли, чувств, желаний, мыслей и слов. Знаю, такой идеал — редкость, но именно поэтому так мы настойчиво к нему стремимся. Я сам и то стараюсь пореже себе указывать.

Ну, а во-вторых — названная фигура не вызывала во мне никакого особого отношения. Чтобы рассказывать о ком-то, надо не только знать что-то о его жизни, надо разобраться и понять самого героя, хотя бы частично. И взрастить на этом свое, сугубо личное, честное отношение: любовь, антипатию, восхищение, зависть, уважение, раздражение, родство душ… Да мало ли что! То есть необходимо хоть что-то чувствовать к тому, о ком собираешься писать, иначе ничего путного не выйдет.

А ведь 17 января исполнилось 154 года со дня его рождения. Игнорировать такую, пусть некруглую дату, было бы с моей стороны типичным свинством. Как-никак из цепких когтей улицы меня вырвала и спасла мою никчемную жизнь именно магия театра. И театр на какое-то время стал моим родным домом. А книга Станиславского многим там заменяла Библию. Словом, я согласился написать о нем, о великом Станиславском.

Бодрая пенсионерка

Вернее, написать даже не о нем, а о той, которая обязана ему своей жизнью. Рождена она была в начале прошлого века, но благодаря заботам и воспитанию отца живет до сих пор. Представляете? В следующем году ей исполнится 80 лет, но это ее официальный возраст. Появилась она в период с 1900 по 1910 год, поэтому ей сейчас более ста лет. Она весьма знаменита, необыкновенно популярна, а главное — абсолютно заслуженно уважаема, причем не только в нашей стране, но и далеко за пределами СНГ. Многие говорят, что она до сих пор столь же бодра, стройна, прекрасна, умна и одаренна, как и полвека тому назад. Насколько все это так — вот именно в этом мне и предстоит разобраться.

Да, речь моя лишь частично коснется Константина Сергеевича Станиславского и его биографии. Меня куда больше интересует главное детище всей его жизни — так называемая система, для которой он является автором, разработчиком и основателем. Творцом, одним словом! Над системой Станиславского Константин Сергеевич стал работать на заре ХХ века. Тогда она еще не носила его имя, естественно. Годами он разрабатывал основные принципы и пытался, сформулировав то или иное правило, втиснуть его в ряд с таким трудом выстраиваемой системы.

Над книгой «Работа актера над собой», в которой последовательно описывается ряд правил, упражнений, а также обосновывается правота и польза его собственной системы, Станиславский работал до самой смерти. Полностью доработать систему он так и не смог: четверть века он вносил в нее переделки и уточнения, изменения и добавления. По всей вероятности, потому-то система его, порой, кажется нестройной и, действительно, содержит массу противоречий.

Было множество скептиков. А были и недоброжелатели, утверждавшие, что Станиславский, не имея шансов стать Моцартом сцены, увлекся безумным замыслом стать Сальери и попытался разложить на математические формулы то, что зовется божественным даром. Ну что же — если и так, сама попытка такого дерзновения уже вызывает во мне уважение! Мне импонирует то, что его увлекало, а не пугало само величие этого замысла.

Сразу скажу честно: меня впечатляет решимость человека, не имеющего никакого законченного и специального образования, который, начав карьеру актером-любителем, достиг уровня, при котором дерзнул выстроить с нуля собственную теорию для овладения актерским мастерством! Браво! За попытку — высший балл. А вот за исполнение — увы — отметка не очень высокая.

Да кто ты такой, возмутится благородный читатель! Кто ты, Курилко, собственно, такой, чтобы критиковать Мастера и выставлять ему оценки?! Вот этим вы и отличаетесь от Станиславского: тот бы никогда мне таких бестактных и глупых вопросов задавать бы не стал. Он знал, мы имеем на это право! Он был неглуп. И потому достиг таких высот.

Хочется верить

Константин Станиславский, система Станиславского, МХАТ

«Есть только одна причина неявки актера на спектакль — смерть»

И я верю… Мне хочется верить, что… Будь у него еще пара лет в запасе, он наверняка бы довел свою работу до конца. Чтобы затем объявить ее ошибочной, ложной и уже устаревшей, и только ради того, чтобы разнести ее, свою теорию и методологию, в пух и прах, и все начать сначала! Но прежде бы он, повторюсь, довел бы свой труд до конца.

К несчастью, смерть никогда не считается с нашими планами на жизнь (впрочем, Станиславский и так пожил дай Бог каждому). Смерть приходит вне плана. Но Станиславский понимал это и успел подготовить и отправить в редакцию первый том — буквально за пару месяцев до смерти. Первый том был издан в том же году, но посмертно, тогда как второй так и остался недописанным им. Чуть позже были публикованы лишь многочисленные разрозненные материалы ко второму тому будущей книги.

Так что главный труд Станиславского, к сожалению, никак не может считаться законченным. Но, тем не менее, во всем мире к его незаконченному и несовершенному учению относятся с огромным уважением. А многие режиссеры и теоретики театрального искусства относятся к созданной им системе с огромным пиететом. И так во многих странах Запада. А в Советском Союзе система Станиславского почти на официальном уровне считалась единственно правильным методом, по которому следует учить актеров играть и готовиться к роли. Это учение нельзя было ставить под сомнение! Каждая буква в нем становилось почти священной, а все другие школы и учения (к примеру, школа Мейерхольда или разработки Михаила Чехова) надолго ушли в тень. Из отца-основателя МХАТа сделали икону, а из его книг — Святое Писание и Откровения.

Жива ли?

Но этого ли желал сам Станиславский? Насколько его «система» эффективна? Не устарела ли? Нужна ли она была в принципе? Не зря ведь во многих странах долгое время считалось, что русская школа подготовки актера — самая лучшая в мире. Это нужно учесть. Но! Есть ведь страны, а в них города, а в тех городах есть театры, где актеры играют безо всякой системы. И хорошо играют, органично, выразительно, зрелищно, ярко, убедительно, грандиозно и реалистично одновременно. А в Америке, например, есть разные курсы актерского мастерства, но более всех популярны мастер-классы по учению Михаила Чехова. И пусть в подходах к обучению актерскому мастерству у них много общего (Чехов когда-то работал у Станиславского ведущим актером), но есть и много отличий.

И почему в Советском Союзе было много гениальных актеров, а еще больше — посредственных, а то и совсем бездарных, тогда как в Америке все актеры играют на одном хорошем, добротном уровне? На некоторые вопросы ответы не нужны, они риторические, а на часть вопросов я дам ответы. Сверх того, я попробую определить, жива ли система Станиславского до сих пор или мертва. А может, она изначально была мертворожденной? Кто знает?

Но прежде будет нелишним рассказать о жизни самого ее создателя. Буквально вскользь. Бегло.

Кокося и фифиночка

Ему посчастливилось родиться в богатой купеческой семье. Рос Кокося болезненным, поэтому родители окружили его лаской и заботой. Слегка разбаловали. Зато из золотушного хлюпика вырос подвижный, здоровый подросток, которого ласково называли Кокося. Его отдали в гимназию — на то время лучшую в городе, где учились дети самых знатных дворян. В гимназии ему не понравилось. Стали приглашать педагогов на дом. Но не к наукам тянулся Кокося, а к искусству.

Он любил ходить по театрам, на все выступления. А в 16 лет влюбился в балерину. «Эта Фифиночка, — писал он другу, — в один миг похитила кусочек моего сердца». Когда фифа отвергла его чувства, он впал в отчаянье, из которого юного барчука спасла горничная — не исключено, что Авдотья Назаровна Копылова была приглашена на службу матерью нарочно, чтобы помочь ему забыться и стать мужчиной. Вскоре у Дуни родился сын, которого усыновили родители Станиславского — дабы не было сплетен. А ветреного повесу приобщали к делу. Его ждала блестящая карьера по купеческой линии: его устроили казначеем музыкального общества. Но втайне от родителей он поступил в театральную студию, а затем стал играть в любительском театре. Чтобы родные об этом не узнали, Константин Алексеев взял творческий псевдоним — Станиславский.

Немирович-Данченко и Станиславский

Немирович-Данченко и Станиславский были соратнкиами, а стали почти врагами

Скоро его приметили антрепренеры, стали приглашать играть в антрепризах и в водевилях на профессиональной сцене. Он подружился с Немировичем-Данченко, и тот предложил стать основателем Нового театра, где ставили бы лишь новые пьесы современных драматургов, а там — сколотить и воспитать труппу актеров, не боявшихся экспериментировать и искать новый подход к постановкам. Но это уже история МХАТа, это отдельная тема. Станиславский вложил в это дело деньги, доставшиеся по наследству.

Месть буржую

Константин Станиславский, МХАТ, система Станиславского

«Гениям система не нужна. Они сами себе система»

Революцию Станиславский приветствовал. Но революционеры не очень приветствовали Станиславского, для которого он был и остался в первую очередь «буржуем». У него отняли фабрику, дом, квартиру, сбережения… Я уж не говорю, что многих друзей Станиславского революция смела с облика мира вообще. Многих убили во время гражданской войны. В том числе большевики расстреляли его младшего брата Георгия, убили любимого племянника Мишу и многих других родственников и друзей. Но ему оставили его театр, и поэтому он готов был служить этой власти, хоть и с большой неохотой.

В 1928 году МХАТ — детище Станиславского и Немировича-Данченко — праздновал 30-летие. На празднике Станиславский показал свой норов. На это мероприятие приехали не только лучшие люди новой страны, но и весь цвет партии во главе со Сталиным. После торжественной части был банкет: тосты шли один за другим, каждый второй — во славу партии большевиков и лично товарищу Сталину, сопровождались криками: «Да здравствует Сталин!» и т. д. Чувствовалась явная фальшь этого представления, а фальши Станиславский терпеть не мог! Он взял слово. И, глядя в сторону членов правительства, попросил всех встать… Все встали, даже Сталин… А Константин Сергеевич, дрожащим от волнения голосом, объявил: «Я хочу, чтобы мы почтили память… (здесь он выдержал чисто мхатовскую паузу и продолжил)… чтобы все присутствующие почтили память еще одного из основателей театра. Того, кого с нами уже нет — купца и мецената Савву Тимофеевича Морозова».
Этого ему не простили. Но не арестовали — слишком громким было его имя. Не убили. С ним поступили более коварно: его, еще при жизни, начали славить, канонизировать и увековечивать. А это для любого художника подобно смерти, даже хуже — подобно погребению заживо! Так же поступили затем с Маяковским, с Горьким, с Толстым… Как сказал Пастернак по поводу Маяка: «Его начали насильно вводить в культуру, как картошку при Екатерине!»

Станиславский начал «бронзоветь» при жизни, а памятник не способен создавать живое искусство. Мертвое живое не рождает. Поэтому, когда он начал все реже приходить в театр, больше работая над рукописями будущей книги об актерском мастерстве, живое мастерство к тому времени уже было полуживым и почти недееспособным к искусству и творчеству. Может, поэтому Булгаков, преклонявшийся перед Станиславским как актером и режиссером, не верил в его систему. И говорил, что никакой системы нет и быть не может.

Тут он не совсем прав. Мне кажется, у каждого своя система. Я имею в виду талантливых людей. Ведь сам Станиславский не раз говорил: гению система не нужна, он сам себе система. Я бы добавил: а бездарностям — увы и ах! — никакая система в мире не поможет стать одаренным. Вот разве что способным, но посредственным актером система может помочь усвоить лучше мастерство. Над мастерством надо работать, а с даром надо работать и служить вдвойне, ибо даром дар не дается — его необходимо отработать. Ибо за все нужно платить, а если не платишь, придется расплачиваться. Впрочем, я могу ошибаться, я не силен в теориях…

Театральный монстр

Коллектив МХАТа первыми поставили пьесы Чехова

Коллектив МХАТа первыми поставили пьесы Чехова

Порой в театре тихий и интеллигентный Станиславский превращался в грозного монстра. Во время репетиции «Чайки» он Ольге Книппер — воздушной, легкой, изящной актрисе — кричал: «Что вы словно рояль перетаскиваете, а не стул передвигаете! Вы словно жирная корова!». От возмущения Книппер в истерике заявляла: «Ноги моей в этом театре не будет!». Но в перерыве перед ней возникал вновь благородный, тихий Константин Сергеевич, и голосом, полным елея, шептал: «Как божественно и самоотверженно вы способны отдаваться театральному действу. Вам, милочка, цены нет, голубушка!». Естественно, после таких слов честолюбивая Книппер была готова отдать всю кровь этому божеству.

Немирович-Данченко постоянно пытался срезать острые углы. Он был истинным дипломатом и конформистом, и умел находить общий язык и с людьми творчества, и с властью. Станиславскому он говорил неоднократно (в те времена они еще разговаривали друг с другом): «При вашей власти в театре вам нужно научиться говорить с женщинами». Тот отвечал: «Я умею, голубчик. Но я не контролирую себя во время творческих поисков».

Но при этом женился он удачно: на актрисе, которая ради любимого бросила сцену и посвятила жизнь служению мужу. Родила детей, и для любимого мужа стала матерью. Ведь он — сущий ребенок во всем, кроме театра. Надо отдать ему должное, он как мог хранил ей верность и любил до конца дней. Любил столь же сильно, как театр…

Не верю!

Понимаю, что для множества Константин Станиславский был и остается непревзойденным гением всех времен и народов, а его система — священный свод единственно допустимых, неоспоримых аксиом, не нуждающихся в дополнительном анализе, коим следует следовать всякому, кто жаждет посвятить свою жизнь сцене. Но подобное отношение противоречит тому, чему как минимум две трети своей жизни посвятил сам Станиславский — поискам своего пути, борьбе со всеми устаревшими и закостенелыми формами и формулировками, которые игнорируют новые достижения науки, техники и других искусств.

Когда-то Станиславский не побоялся выступить с критикой к постановкам и действиям в театрах. Он призывал к тому, чтобы театр всегда оставался живым, а для этого в нем должна постоянно вестись работа по обновлению на всех уровнях — от репертуара до состава актерских трупп. При каждом театре должна состоять своя студия, где молодые под руководством опытных будут ставить спектакли по пьесам новых драматургов. И нужна экспериментальная площадка для проб, обретения опыта и веры — в то, что театр, как всякий живой организм, должен меняться соответственно внешним переменам жизни.

Может, именно поэтому наши современники почти перестали посещать академические театры, в которых все застыло и устарело — спектакли, декорации, актерская игра и режиссура, от которых несет тухлятиной и нафталином. Жизнь вокруг стремительно меняется, а в театре десятилетиями ничего не меняется, и зрителю так же скучно, как и 5, 10 или 15 лет назад. Мне скажут: лучшее — враг хорошего. Все виды искусства достигли пика развития. А я им отвечу любимой фразой мэтра: «Не верю!».

Не пропустите также материал Режиссер Виталий Манский: «Я долго уговаривал родню у меня сняться», а также Эпоха по имени Зиновий Гердт

Понравилась статья? Что думаете? Расскажите нам